Офицеры-2

После разговора с Хиттнером Ставр весь день про­валялся в казарме. За почти три года жизни в Африке он привык к жаре. Но все связанные с климатом не­понятности значительно уменьшались благодаря ком­фортабельным условиям, которые обеспечивали цен­ным специалистам в резиденции президента. Сейчас Ставр мог только с сожалением вспоминать их с Шуракеном коттедж, по европейскому стандарту обору­дованный кондиционерами и душем. А в «поле», как на своем жаргоне спецы называли выходы в боевые рейды, на климат жаловаться не приходилось: на вой­не как на войне.

В железобетонной коробке казармы стояла одуря­ющая духота, наполненная испарениями потных че­ловеческих тел. Тяжелая, тягучая тишина нарушалась бредовым бормотанием и невнятными выкриками новых товарищей Ставра — этих ландскнехтов двад­цатого века, во сне переживающих перипетии своих прошлых похождений.

Ставр вытянулся на спине, расслабил мышцы, закрыл глаза и сфокусировал внутренний взгляд в се­редине лба между бровями. Через некоторое время он перестал ощущать свое тело, слышать бормотание и тяжелое дыхание людей на соседних койках. В мыс­ленно обозначенной им точке в середине лба возник­ло красное свечение. Ставр предельно активизировал свои внутренние радары и начал искать Шуракена. Он

искал его, как один затерянный в океане корабль ищет другой, посылая в пространство радиосигналы. Ставр напрягал воображение, пытаясь увидеть Шуракена, материализовать его в своем сознании. Он хотел по­слать сигнал, что жив, и получить весть, как с Шуракеном — хорошо или плохо.

Никакого ответа Ставр не получил. Трассы его энергетических посылов уходили в пустоту и не воз­вращались.

Ставр вышел из медитации уставший и разочаро­ванный. В минуты опасности связь между ними воз­никала сама собой: они понимали друг друга мгновен­но и действовали как единая система. Они превраща­лись в одно, как тетива, напряженное целое. Все мысли и намерения становились ясны для обоих: по­добно волкам или собакам, они понимали друг друга на телепатическом уровне. Но когда Ставр волевым образом попытался сделать это сейчас, ничего не по­лучилось.

Он стал думать о том, что шанс, конечно, шансом, но надо как можно скорее найти способ удрать из ла­геря и начинать пробиваться в Россию. Он не сомне­вался, что Шуракена уже нет в Сантильяне. Его про­сто не могло там быть, после того что они сделали с базой «Стюарт». Черным Шуракена вряд ли бы выда­ли, да и кому там выдавать? Президент Агильера сам во имя Господа и республики вдохновил их на напа­дение на базу, хотя, скорей всего, не он отдал приказ о реальном уничтожении базы.

Казалось бы, проще всего было сообщить свое имя и заявить о российском гражданстве, но... Этих про­клятых «но» было несколько. Во-первых, легально вернуться в Россию Ставр мог только под конвоем, а это означало потерю свободы действий. Если он хо­тел разобраться в том, что случилось, и помочь Шуракену, в Россию надо возвращаться нелегально. Вто­рое «но» было служебной инструкцией, запрещавшей сотруднику секретного спецподразделения заявлять о своем российском гражданстве. С той минуты, как они с Шуракеном прилетели в Сантильяну, их документы хранились в сейфе у Ширяева. А третьим «но» был весьма предусмотрительный принцип: попался — выг­ребай сам, не ставь на уши руководство.

Когда раскаленный шар солнца скатился к гори­зонту, на дно расщелины, в которой помещался ла­герь, легла густая тень. Обитатели лагеря зашевели­лись. Ставр проснулся весь в липком поту, с тупой болью в голове, но струя холодной воды из той самой колонки, с которой он едва не нарвался сегодня ут­ром, быстро привела его в норму. Рычаг колонки ка­чал все тот же тип, теперь Ставр знал, что зовут его Дан Дренковски.

Кормили в лагере два раза в день. Так же, как ут­ром, заключенные умывались или обливались водой у колонки и шли в столовую. Теперь, когда Ставр по­нял, что в ближайшее время удрать ему не удастся, он начал присматриваться к своей новой компании. Мо­лодые мужчины, заключенные в фильтрационном ла­гере, не были уголовниками в обычном смысле: про­фессиональные наемники, они зарабатывали на жизнь умением воевать. Война кормила их и предоставляла неограниченные возможности для самых безрассуд­ных авантюр. Преступление большинства из них зак­лючалось в том, что, воюя за деньги, они становились

участниками грязных дел тех, кто их нанимал. Но за­частую разница между бандитом и солдатом удачи за­висит от того, как обернется дело. Среди «клиентов» Хиттнера попадались отпетые мерзавцы, за которы­ми тянулся след кровавых расправ, бесчинств и гра­бежей.

Особенно устрашающее впечатление производи­ли кубинцы. Их было трое. Держались они особняком, никого близко к себе не подпуская. Ходили, как тиг­ры, — мягко, бесшумно, настороженно поглядывая по сторонам. Один из них был бородатый гигант под два метра ростом. В его лице сильно ощущалась негроидность, а тело было сплошь покрыто цветными татуи­ровками. Кроме кубинцев поражали своим экзотичес­ким видом и другие личности, но, возможно, они-то как раз были не самыми опасными здесь.