Офицеры-2

Как издевка, посреди вольера красовалась затейливо, с фантазией срубленная кормушка с резными коньками на крыше. Столбы и доски яслей были изглоданы. У Шуракена защемило сердце от жалости и гнева. В первый момент он собрался сбить с ворот вольера замок и выпустить оленей, чтобы сами нашли себе корм в лесу. Но затем он решил, что раз он теперь тут должностное лицо, то разбираться с этой ситуацией должен иначе. От вольера он пошел прямо в правление леспаркхоза, намереваясь выяснить, кто отвечает за оленей, и для начала избить его так, чтоб родная мать не признала.

— Ты че, Гайдамак, разошелся из-за этих козлов? — искренне удивился директор. — Пробовали мы их выпускать, не уходят они в лес, паразиты. Привыкли на всем готовом. Одна головная боль от них. Один отдыхающую из пансионата боданул. Она, дура, булочкой его пришла кормить. Другой на дорогу выскочил. Из-за него иномарка в дерево шмякнулась, нам пришлось возмещать. А кормить их — в бюджете статьи нет. Вначале указание спустили охотхозяйство организовать, а тут перестройка. Слава богу, кабанов привезти не успели.

— Но кормить все равно надо. Живые же твари!

— Живые, согласен. Вот ты этим и займись. Ты у нас главный лесничий? Значит, олени теперь твои.

Понятно. Выходит, бить морду некому. Да и оленям от этого лучше не станет. Шуракен зачалил к

«Ниве» прицеп и поехал в Москву на ипподром за сеном. Заплатив наличными, он загрузил прицеп брикетами прессованного сена. Привез. Набил кормушку, посмотрел, как олени накинулись на корм, и пошел рубить орешник и тонкую березовую молодь. Шуракен навязал из веток веников и развесил под крышей кормушки.

Через несколько дней Шуракен договорился, что на ипподроме ему продадут десять тонн некондиционного сена, выписал счет и явился с ним в правление. С директором он столкнулся на крыльце. Тот торопился и вышел в распахнутом кожаном пальто на меховой подстежке.

— Нет у меня сейчас времени заниматься твоими козлами, — заявил он Шуракену. — Иди к главбуху. Если она согласится оплатить, я подпишу.

Директор подхватил длинные полы пальто, загрузился в «вольвешник» и с пробуксовкой стартанул за поворот мимо скульптуры оленя из раскрашенного гипса.

Главный бухгалтер Верка и Райка, директорская секретарша, обрадовались появлению Шуракена. На гулянке по случаю его возвращения Нинка, можно сказать, побила их. Но теперь на своей территории они, особенно Верка, почувствовали себя хозяйками положения.

Улыбаясь Шуракену, Верка рассказала ему, как ей очень даже жаль бедных оленей. Но она не собиралась в ущерб своим интересам слишком быстро найти деньги, чтобы купить сено. Шуракена пригласили зайти завтра. Назавтра Верка улыбалась еще откровеннее. Стройная Райка впорхнула в бухгалтерию с горячим чайником. Обе были разодеты, как на Восьмое марта, а запах духов вился вокруг Шуракена даже тогда, когда он вышел на улицу.

Проблемы он не решил.

В следующий раз Верка посетовала на то, что вторые сутки без сна рассчитывает зарплату рабочим лесопилки. Уговаривая заглянуть завтра, она то и дело поглядывала на экран видеосистемы, где шла «Эммануэль», потом вновь переводила взгляд на Шуракена и опускала ресницы с каким-то сокровенным выражением.

Пытаясь оттянуть момент, когда снова придется ехать на ипподром и за наличняк покупать краденое сено, Шуракен каждое утро лез с топором в занесенный снегом орешник. Заготовка веников для оленей с успехом заменяла привычную физзарядку.

Очередной визит в бухгалтерию ознаменовался маленькой победой. Верка изыскала возможность оплатить две тонны сена. Райка ехидно заметила по этому поводу, что к тому времени, когда Шуракен получит свои десять тонн, он женится на Верке.

Весть распространилась. Уже на следующий день поселковые тетки предупредили Нинку, что того и гляди стервы из «управы» уведут у нее мужика.

— С чего вы взяли, что он мой? — спросила Нинка.

— Ну твой или не твой, а каждый день у тебя колбасу покупает. Это что, просто так, что ли? — ответила баба Маня.

— Да у меня тут полпоселка каждый день за водкой толчется. Что мне теперь, за всех замуж выходить?

Пусть Райка с Веркой хоть из трусов выскочат, мне наплевать.

Через пять минут на дверях «Колоска» висел замок.

Баба Маня увидела, как Нинка в своей импортной дубленке несется в направлении «управы», разбрызгивая каблуками мокрый снег на дороге.

Канитель с оплатой сена наконец сдвинулась с мертвой точки. За подписанным счетом Шуракен явился с тортом и бутылкой вина.

— Как это понимать? — надув губки, спросила Верка и посмотрела на него из-под старательно удлиненных особой тушью ресниц. — Нет, я не могу это принять. И так уж всякое болтают.

Шуракен уже знал про «вольвешник» директора, полученный от созидателей особняков из красного кирпича в благодарность за проданный под застройку лес. Поэтому он чуть было не пошутил, чта даже следствие не признает за взятку торт и бутылку вина, но вовремя прикусил язык, заметив висящий на вешалке Веркин полушубок из черно-бурой лисицы.

Верка имела в виду совсем другое. Она взяла ножницы и — чик! — разрезала шпагатик на коробке с тортом.