Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

В формах покаяния, требуемых Парламентом, четко выражено складывание новой идеологии государственной службы как некоего священнодействия в пользу общественного блага (chose publique). В исследуемый период активно формируется культ государства и государственной службы, и общество, хотя с трудом и неохотно, признает «слуг короля» неким светским священством[307]. Многозначна в этой связи речь, произнесенная в Парламенте легатом Папы, признавшим особый статус парламентариев и священный характер их службы. Взяв темой слова апостола Петра «Вы — род избранный, царственное священство (Vos estis regale sacerdotium)», он «применил эти слова к сеньорам, советникам, министрам суда», приравняв «знатоков и министров суда» к священникам, «ибо охраняющие гражданские законы также достойны именоваться священниками (qui merito tales sacerdotes apellat)» (14 апреля 1414 г.).

Большое внимание Парламент уделял и поведению людей на его заседаниях. Так, описывая опалу и казнь Жана де Монтегю, некогда всесильного мажордома королевского двора, Н. де Бай приводит такой момент, свидетельствующий о его непомерном возвышении: «Так возвысился, что почти ни разу, когда приходил в Палату Парламента, не снимал с головы своей шляпы, ни перед королем» (19 октября 1409 г.). Две важнейшие черты непочтительного поведения Жана де Монтегю раскрывают самооценку Парламента: обязанность всех приходящих в Парламент снимать головной убор, а также равенство короля и Парламента, и раз уж Монтегю не снимал шляпу в Парламенте, то не делал этого и перед королем.

Расположение людей в Парламенте должно было отвечать иерархии власти, выраженной в четком определении места, которое может занять каждый приходящий в Парламент[308]. Так, описывая первое посещение Дофином заседания Парламента, секретарь отмечает, кто где сидит при этом: «И сидел Дофин совсем один на высоком кресле (siege) клириков, на месте второго президента, и это кресло выделено и украшено, как кафедра (chaiere), и над его головой маленькое небо, а на другом высоком кресле мирян сидели сеньоры герцог (Бургундский. — С.Ц.), графы и другие из рода короля и прелаты, а на низких стульях, предназначенных клирикам (du rаnс desclercs), сидели канцлер, президенты и другие советники, на другой скамье ниже канцлера и герцога Гиеньского другие советники последовательно, а я у ног моего сеньора Гиеньского (Дофина. — С.Ц.)» (7 января 1412 г.)[309]. Строгая иерархия местоположения каждого на заседаниях Парламента олицетворяла порядок, и любое отклонение от него было в глазах парламентариев нарушением порядка, поэтому, описывая посещения Парламента коннетаблем д'Арманьяком, секретарь отмечает вызывающее поведение этого человека, пренебрежение к порядку, принятому в Парламенте: приходя в Парламент и пытаясь оказать на него нажим, коннетабль не утруждал себя следовать нормам поведения, принятым здесь, а, может быть, это был вызов и демонстрация силы; во всяком случае, придя в Парламент, садился «этот коннетабль над канцлером и всеми остальными» (24, 26 мая 1417 г.).

Точно так же повел себя в Парламенте и герцог Бедфорд, регент «соединенного королевства», и аналогии с деспотическим режимом Бернара д'Арманьяка напрашиваются сами собой. Придя в Парламент, «герцог Бедфорд сел один на высокое кресло (siege) Палаты, на место, где должен сидеть первый президент» (19 ноября 1422 г.). Отступление от правил новыми властями было, помимо прочего, дурным примером, и впоследствии эти нарушения Парламент строго контролировал: когда один из советников Следственной палаты перешел в Верховную и на этом основании попытался сесть выше, чем президент Следственной палаты, последний пожаловался на совете, прося «определить его кресло и место согласно приличию должности (secundum decentiam officii)» (29 мая 1423 г.).

Соблюдение иерархии в местоположении каждого должностного лица на заседании Парламента не только показывает встроенность этого института в средневековую систему ценностей, но и раскрывает ее важнейшее свойство — своеобразие корпоративного принципа: равенство всех членов корпорации базируется на строгой иерархии, где каждый занимает место в соответствии со своим положением, и такое сочетание делает эту систему эффективной и работоспособной.