Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Прежде всего о том, что в состав Парламента уже фактически не входят те двенадцать пэров Франции, которые оговорены в ордонансах. Причем формально, ордонансами, это не было отменено. Это отменила сама жизнь, вернее, эволюция Парламента в сторону его профессионализации, а также политические изменения в стране: Нормандия, Тулуза и Шампань потеряли независимость, а герцогство Гиень попало в руки англичан. Из прежних светских пэров остались только герцог Бургундии и граф Фландрии. Заметим в этой связи, что эти высшие лица отмечаются секретарем отдельно от членов Парламента, т. е. в сознании парламентских чиновников они и были уже в XV в. за пределами института.

Второй важный момент: Парламент все же не враждебен их присутствию. Почему? Здесь, мне кажется, проявилось одно из фундаментальных свойств Парламента — его по сути совещательный характер. При обсуждении важных вопросов высказываются мнения, даются советы, которые тем более ценны, чем ближе советующий знает существо дела, поэтому и приглашаются те лица, кого касаются обсуждаемые вопросы. Парламент уже достаточно уверен в своих возможностях принять правильное решение и противостоять давлению знати, чтобы опасаться мнения высокопоставленного лица.

Наконец, нельзя не заметить, что в основном речь идет о высших церковных иерархах, светских сеньоров в Парламенте уже почти нет. Разумеется, признание знатью профессионализации суда выражалось и так. Возрастание солидарности парламентских чиновников, среды очень сплоченной и в определенном смысле однородной, сводило шансы знати к нулю, поэтому она покидает Парламент, а дела, затрагивающие ее интересы, передаются в Королевский совет. Так Парламент лишался части компетенции, которая могла быть отобрана королем согласно праву «у задержанного суда (justice retenue)», зато приобретал больше самостоятельности и стал более однороден. Широта юрисдикции церкви в этот период была крупным препятствием на пути утверждения судебного суверенитета короля, поэтому Парламент использует приглашение церковных иерархов на заседания для передачи в свою компетенцию важнейших церковных дел. Только с этой целью Парламент еще продолжает терпеть на своих заседаниях людей, не входящих в его состав, не связанных с ним общей клятвой, общими целями и интересами.

Форма вмешательства высшей знати в работу Парламента и, главное, реакция на нее парламентских чиновников убедительно показывает осознанный выбор, сделанный ими в пользу отстаивания публично-правовых основ института. Сразу же отметим, что случаев прямого вмешательства знати, которые были бы указаны в протоколах, не так много, как можно было бы предположить из особенностей ситуации во Франции начала XV в., и относятся они в основном к периоду 1400–1418 гг.[349] Обнищание и упадок Парламента при англо-бургиньонах сказались и в этом, но знать явно недооценила возможностей Парламента в деле восстановления единства страны.

Первой формой вмешательства знати в работу Парламента, фиксируемой в протоколах, было обращение в виде ходатайств (через посылку приближенных или отправку писем) за одну из тяжущихся сторон. В этом ряду ходатайств можно назвать вмешательство герцогов Бургундского и Беррийского в конфликт Парламента с Палатой счетов на стороне последней (16, 23 февраля 1402 г.); их ходатайство о переносе дела между архиепископом Санлиса и Гийомом де Неллем (16 августа 1402 г.); просьбу герцогов Беррийского и Орлеанского за одного из претендентов на место капитана Сен-Мало (12 марта 1407 г.); присоединение герцога Беррийского к просьбе «нескольких крупных сеньоров» об отсрочке некоего дела (12 марта 1410 г.). Надо сказать, что подобные просьбы не посягали на власть Парламента и потому не встречались враждебно, тем более что они всего лишь принимались к сведению и не гарантировали испрашиваемого результата.

Совершенно иная, открыто враждебная реакция Парламента имеет место в тех случаях, когда высшая знать подобным вмешательством пыталась повлиять на решение своих дел или дел, связанных с личными интересами. В 1406 г. герцог Бурбонский пытался приостановить дело графини д'Аркур и Ги де Шатильона, а получив уклончивый ответ о том, что Парламент «сделает лучшее, что сможет», и не удовлетворившись им, вынужден был выслушать прямой отказ: «Учитывая ордонансы Суда и многих королей… вовсе не намерены откладывать дела» (23 января 1406 г.). В 1409 г. он же пытался заполучить конфискованные земли Понса де Кардильяка и натолкнулся на решительный отказ Парламента (3 мая 1409 г.). Неизменное возмущение парламентариев вызывали попытки знати помешать разбору дел в Парламенте. Так, парламентарии потребовали от Дофина и герцога Бургундского «прекратить помехи в разборе» Парламентом действий арманьяков; в ответ герцог Бургундский просит прекратить преследование Оливье де Станвиля и его сторонников (1 августа, 15 ноября 1412 г.).