Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Так наметился новый поворот в деле: отныне никто не упоминает о самом факте убийства, хотя оно и подразумевается, но теперь вся борьба сконцентрировалась на оправдательной речи («Justificacio ducis Burgundie super morte ducis Aurelianensis») Жана Пти, размноженной и распространенной по всей стране усилиями бургиньонов[165].

Этому повороту способствовала также ранняя смерть двух главных фигурантов дела: в 1408 г. умерла вдова Людовика Орлеанского Валентина Висконти, в 1411 г. умер и Жан Пти.

Такой поворот дела был на руку «государственникам», обратившим свой гнев на эту речь. Добиваясь ее запрещения, они не только не выступали открыто против одного из первых лиц в королевстве и вдохновителя убийства — герцога Бургундского, но выводили из круга обвинений даже автора речи: все дальнейшие акции касались исключительно текста речи и ее идей[166].

Так, в период временной победы арманьяков в Париже при большом стечении народа были публично сожжены все найденные экземпляры речи Жана Пти «из-за больших ошибок, касающихся веры, найденных в этой речи» (25 февраля 1414 г.). Процедура была осуществлена епископом Парижа при участии Парижского университета.

Затем 7 августа 1416 г. в Парламент пришла целая делегация Парижского университета, чтобы призвать Парламент осудить речь Жана Пти и тем остановить ее пагубные для общества последствия. Очень важно, что для оправдания убийства герцога Орлеанского авторитета Парижского университета оказалось вполне достаточно. Посеять бурю оказалось легче, чем восстановить порядок. В своей речи магистр теологии Жерар Маше, выступая от имени университета, говорил о последствиях идей Жана Пти: это «сочинение (escriture) является ущербом королевскому суду, порядку и общественному благу королевства, содержит обольщение и открывает путь к преступлениям и убийствам, предательствам… так что отцы опасаются быть убитыми собственными детьми, и наоборот»; в ней оправдано убийство «бесчеловечное, предательское, незаконное и преднамеренное… ведь нет такого закона, который бы оправдал такую смерть без разрешения и распоряжения короля, которому дан меч суда и никому другому». Так Маше отметил важную деталь, оскорбившую в свое время и Парламент, а именно: убийство совершено «в главном городе королевства, в источнике (en la fonteinne de justice) суда» (7 августа 1416 г.).

Призывы Маше имели целью просить Парламент присоединиться к акции университета: «Проснитесь, вы, судьи, встаньте, вы, королевские прокуроры и адвокаты, и весь двор суда на возмездие этому преступлению, иначе оно падет на вас». Такая поддержка могла переломить ситуацию: все прежние попытки осудить речь как «скандал против веры» закончились поражением, хотя 104 7 октября 1413 г. по указу короля был даже возбужден инквизиционный процесс против этой речи. Но несмотря на три собора французской церкви сторонники герцога Бургундского оказались сильнее, чем защитники веры и законности[167]. Во главе борьбы с идеями тираноборчества стоял Жан Жерсон, и сегодня ясно, что его благородное поражение сродни заранее известному исходу битвы Дон Кихота с ветряными мельницами. Ведь речь Жан Пти апеллировала к общественному недовольству, к жажде в обществе наказать кого-то за ухудшение жизни. Вселенский собор в Констанце, длившийся с 1414 по 1418 г. и собранный для решения неотложных задач по устранению раскола церкви (прекращение схизмы и выбор нового Папы, осуждение ереси Яна Гуса, Иеронима Пражского, Уиклифа, реформа церкви), сталкивающимися усилиями Жана Жерсона и Жана Бургундского был втянут в обсуждение тираноборческой доктрины Жана Пти[168].

Парламент принял просьбу университета благосклонно, но пообещал лишь «ознакомиться с приказами короля, распоряжениями и письмами», а также поговорить с адвокатом и прокурором короля.