Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

Состояние войны с Англией определяло все сферы жизни общества, и угроза английского вторжения учитывалась Парламентом задолго до 1415 г., определяя его жесткую политику по поиску мира в стране перед лицом «традиционных врагов королевства». Еще в 1409 г. (31 декабря) мелькает в протоколах информация об отслеживании французами подготовки Англии к высадке во Франции.

Эта угроза постоянно отмечается Парламентом в качестве главного стимула для примирения враждующих группировок в стране: 31 августа 1413 г. Парламент настаивает на неотложных мерах ввиду «неминуемой угрозы от англичан»; 31 июня 1417 г. в ходе обсуждения новых налогов в королевстве говорится о необходимости «сопротивляться англичанам и другим противникам королевства»; 2 июня 1418 г. в переговорах Парламента с Дофином Карлом звучит требование «держать и укреплять королевство в мире, любви и добром единстве, чтобы лучше сопротивляться англичанам, старым врагам королевства». Отношение к англичанам в Парламенте не изменилось и после перехода Парижа под власть герцога Бургундского, и это стоит отметить, поскольку принято считать Парижский Парламент «предательским» с 1418 г. Между тем после лета 1418 г. Парламент не прекращает действии против англичан — врагов страны. Так, 12 ноября 1418 г. говорится о необходимости защитить Руан от англичан; 29 декабря того же года Парламент отправил посольство к королю с целью уговорить его «сильнее нападать на англичан, которые осаждают Руан».

Парламент поддерживал герцога Бургундского и продолжал работать после расправы «над арманьяками», но было ли это национальным предательством? Парламентские чиновники приносят клятвы (возобновление работы «обновленного» Парламента) 30 августа 1418 г. «в присутствии герцога Бургундского», но клятвы их — «королю и его суду, служить и подчиняться им законно». В клятве есть и слова поддержки герцога Бургундского, но в чем? «Участвовать… с герцогом Бургундским, чтобы поддержать, охранять и укреплять суд короля, мир и спокойствие королевства и Парижа». И самое важное: одновременно герцог Бургундский приносит «клятву» Парламенту: «Служить законно королю и подчиняться ему, помогать и способствовать его суду». И только в этом позиция парламентских чиновников «пробургиньонская»[196].

^{13. Разграбление города (Национальная библиотека, Париж)}

Итак, в действиях парламентских чиновников в период от вторжения англичан в 1415 г. до заключения договора в Труа в 1420 г. видна позиция Парламента по отношению к войне с Англией: никакого предательства национальных интересов, никакого пособничества «старым врагам». При этом чиновники проводят грань между войной гражданской и войной внешней, считая последнюю самым важным делом, ради которого обязано сплотиться все общество. Именно под этим углом зрения оценивают они и гражданскую войну после 1415 г., квалифицируя сговор с англичанами как национальное предательство[197]. Уже в 1416 г. (22 января) Парламент судит некоего каноника за преступление против величества (lése-majesté): «Он советовал и помогал королю Англии и англичанам против общего блага королевства». Парламент квалифицирует действия и Жана Бургундского как предательство национальных интересов, поскольку «он запрещает кому бы то ни было из своих подданных вооружаться против англичан». Причина — сговор с врагами: «Он заключил перемирие и перерыв в войне с Англией на один год, хотя король объявил войну против англичан» (11 августа 1416 г.).

Стоит в полной мере оценить мужество парламентских чиновников, ведь, заключив перемирие с англичанами, герцог Бургундский развязал себе руки против арманьяков, царивших в Париже в это время, и собирался нанести им решающий удар. 13 августа 1416 г. Парламент вместо работы вынужден спешно решать, как оборонять Париж от надвигавшихся на него войск герцога Бургундского, отчего «Парламент, адвокаты и прокуроры и жители Парижа были очень взволнованы и возбуждены». Угрозы герцога Бургундского тем более реальны, поскольку «коннетабль и войска ушли (из Парижа) против англичан в Арфлёр».

На заседании 16 июля 1417 г. генеральный прокурор обвинил герцога Бургундского в преступлении против королевского величества, поскольку он подстрекал города и подданных к неповиновению королю в такое опасное время, «как сейчас, видя состояние королевства и то, что враги высадились в королевстве».