Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века

С новым канцлером Луи Люксембургским парламентские чиновники уже не церемонились и не соблюдали даже видимости «союза»[238]. 16 февраля 1426 г. Парламент вынес приговор без консультации с канцлером, хотя вопрос был весьма щекотливым и канцлер мог быть против этого решения. Канцлер тоже не скрывал своего отношения к Парламенту. 6 марта 1426 г. на обсуждении писем короля Генриха VI по поводу папской схизмы парламентские чиновники решили пригласить канцлера, чтобы выслушать его мнение. Парламентской делегации канцлер сказал, что обдумает их предложение, и 9 марта 1426 г. Парламент вновь отправил к нему делегацию, члены которой уже с трудом согласились выполнять это поручение, но канцлер опять не пришел. 11 марта от имени канцлера пришли гонцы и заявили, что тот по-прежнему ждет мнения Парламента, а что до их просьбы прийти к ним, то он посоветовался с членами Королевского совета, которым кажется, что канцлеру не пристало и не подходит присутствовать на обсуждении в Парламенте писем, уже прошедших обсуждение в Королевском совете. Важная деталь: «гонцы» передали слова канцлера, многое проясняющие в истинных отношениях двух институтов — «президенты и советники смогут в его отсутствие более свободно обсуждать, чем в его присутствии», считает канцлер. И это говорит канцлер, который должен быть главой суда.

Конфликт Парламента с канцлером в период англо-бургиньонов помог чиновникам окончательно освободиться от одного из сеньориальных принципов управления, согласно которым канцлер был главой суда. Уже 8 августа 1432 г. было сказано по поводу решения, принятого вопреки позиции канцлера: «Парламент… ни в чем не является подчиненным канцлеру, как и никакому другому суду»[239]. 8 ноября 1435 г. чиновники решили сами открыть очередную сессию Парламента в отсутствие канцлера.

Так кризис власти в «английской Франции» наглядно доказал жизнеспособность коллективной формы управления: один чиновник, даже всесильный, был бессилен перед лицом неблагоприятных обстоятельств, а коллектив профессионалов оказался практически непобедим.

В период англо-бургиньонского правления областью конфликта Парламента и властей стали и принципы галликанизма, законодательно оформившие новые отношения королевской власти и церкви во Франции[240]. Галликанизм воспринимался Парламентом как одно из завоеваний королевской власти в процессе централизации, и наступление английских властей на это завоевание не могло не рассматриваться как антифранцузская акция. Позицию Парламента в отношении галликанизма определяла не только вполне конкретная заинтересованность чиновников-клириков в получении от короля церковных бенефициев, являвшихся дополнительным доходом, но и мощный институциональный стимул — автономия от Рима церкви Франции расширяла права короля в церковных делах и, следовательно, права Парламента в этой области юрисдикции. Поэтому главный пафос деятельности Парламента основывался на защите интересов короля, и если в период утверждения галликанизма Парламенту приходилось бороться с его противниками, опираясь на санкции короны, то в период англо-бургиньонского правления он лишился и этих санкций и вынужден был сам организовывать оппозицию пересмотру «старых свобод церкви Франции».