Огарева, 6. Повести

- У вас, если можно. В камере нас теперь пятеро, эти страшные люди чудовищно ведут себя, какие-то скоты.

- Это верно. Ну, пишите. Вот бумага, перо. Снова в прокуратуру?

- Нет. Я напишу моему депутату. Это, я думаю, будет верней. Депутат - ректор нашего института, он меня прекрасно знает, я для него не единичка в деле, а советский человек, живой человек, кстати сказать.

- Валяйте, - согласился Костенко. - Может быть, вы и правы.

3

Прокурор ознакомился с объяснениями Костенко, который, в частности, указывал, что «Кешалава утверждает, что последний месяц он не употреблял снотворных препаратов, и он отвергает возможность использования его костюма другим преступником. Таким образом, никто, кроме Кешалавы, не мог положить в карман принадлежащего ему пиджака особо опасный, ядовитый «препарат сна», которым были убиты три человека и серьезно отравлен Налбандов. В оперативных целях от продолжения допроса я отказался, однако изложенное дает основание для дальнейшей перспективной работы с Кешалавой».

- Ну что же, - сказал прокурор, - теперь вы можете предъявить ему обвинение, и это будет законное обвинение.

Когда Костенко вернулся в министерство, было уже шесть. Он хотел было попросить у помощника дежурного машину и поехать к Ларику, чтобы показаться этому самому профессору Иванову, но ему навстречу поднялся улыбчивый, нежноглазый Садчиков.

- С-славик, я хочу тебя об-брадовать. Некий старшина Нодар Гокиэли опознал по фото нашего Кешалаву. Знаешь, где он его видел? Он его видел в горах, около альпинистского лагеря «Труд». И знаешь когда? На следующий день после эпизода с Налбандовым. И з-знаешь что? В т-тот день все альпинисты в м-маршрут ушли, остался один ин-нструктор Ломер Морадзе. Это уже не старшина выяснил, это я, Морадзе - сосед Кешалавы по Т-тбилиси.

Костенко позвонил к Сухишвили:

- Здравствуй, Серго!

- Здравствуй, Славик, генацвале! - Полковник Сухишвили засмеялся. - Тебе уже сказали про нашего горного Пинкертона?

- Спасибо, Серго. Сказали. Ты меня бранить не будешь?

- Тебе, как и мне, к брани не привыкать, Слава. Начальство бранит, жена бранит, общественность тоже не отстает. А что, дорогой?

- Серго, мне надо, чтобы именно ты полетел к Морадзе. Нас с тобой сейчас интересует только одно, самое главное - найти место, где у Кешалавы оборудован тайник. Тайник там, в горах, больше негде.

- Мы еще не отработали линию его тетки. Старуха теперь живет в деревне, старого княжеского рода старуха.

- Тетка теткой, а то, что он сразу после Москвы рванул, как лань, в горы, - это горячей, Серго, это горячей.

4

В шесть сорок пять позвонил Ларик.

- Старикашка, - сказал он неестественно бодро, - я передаю трубку профессору Иванову.

Костенко хотел было ответить, что «такие женские номера у него не проходят» и что это «глупо и неловко», но ответить ничего не успел, потому что услышал голос - странный, сухой, резкий, неинтересный по тембру, но властный и снисходительно-картавый.

- Послушайте, Костенко, это Иванов говорит. Вы давайте-ка приезжайте скоренько. Если денег на такси нет, я одолжу. Вы меня очень интересуете, понятно? Вы мне интересны.

- Я не умею рассказывать.

- Что?

- Я говорю, рассказывать не умею про мою работу. Это вас Лазарь Борисович обманул, что я хороший рассказчик.

- Вы меня интересуете не как рассказчик, вы меня интересуете как больной. Поторопитесь, пожалуйста, я тут задержал рентгенолога.

И положил трубку.

Костенко обернулся к Садчикову:

- У кого бы машину стрельнуть, дед?

- Тебе куда?

- В клинику.

- А что случилось?

- Черт его знает. Съезжу - узнаю. Что-то, говорят, с кровью.

Садчиков позвонил к дежурному, выпросил у него на пятнадцать минут разгонную «Волгу» и подвез Костенко на Кировскую.

Профессор Иванов оказался высоким, барственного вида бритоголовым человеком с громадным перстнем на мизинце.

- Неинтеллигентно все это, - сказал он, не ответив на приветствие Костенко. - Пойдемте, там старуха ждет.

Пока они шли по коридору в рентгеновский кабинет, к «старухе» Блюминой, Иванов продолжал выговаривать Костенко, причем оборачивался к Ларику, будто Костенко здесь и не существовал.

- Кичимся тем, что Кафку читаем, - продолжал ворчать профессор, - а к врачу не ходим. Это же неинтеллигентно: чувствовать боль, усталость, запираться во время рабочего дня, чтобы отдохнуть, и не обратиться к врачу. На Западе люди ежемесячно за большие деньги психиатру показываются, а у нас принудительно не затащишь: «Что я вам, сумасшедший?» Разве не так?

Ларик опасливо посмотрел на Костенко - не стал бы тот спорить. Иванов не терпел, когда ему возражали.

- Игорь Павлович, - заметил Ларик, - этот неинтеллигентный тип спас жизнь вашему учителю.

Иванов споткнулся, словно налетел на стену, даже руки выставил перед собой.

- Это вы?! - Он обернулся к Костенко. - Вы милиционер?

- Он полковник, - обидчиво ответил Ларик.

- Это вы спасли профессора Гальяновского?

- Он, он, - радостно повторил Ларик, - именно он.