Огюст Бланки

Нет, самое верное — уничтожить Бланки политически, подорвать веру в него, скомпрометировать революционера так, чтобы он был убит морально. Ведь люди, особенно простые, доверчивы как дети. Честные сами, они легко верят в честность других и больше всего тех политических деятелей, которых выдвинула революция, свергнувшая короля воров Луи-Филиппа. Они отвернутся от человека, который не внушает им доверия. Стечение злонамеренных действий и непредвиденных случайностей привели именно к этому, третьему, самому эффективному и неотразимому методу покушения на Бланки.

31 марта 1848 года вышел первый номер «Ревю ретроспектив» («Историческое обозрение»), выпущенный неким Жюлем Ташеро. Собственно, он лишь возобновляет издание, выходившее при Луи-Филиппе и публиковавшее разные старые полицейские документы скандального характера. Тогда Ташеро служил секретарем префектуры департамента Сена и занимался мелкой литературной возней. Сразу после февраля он сблизился с некоторыми членами Временного правительства, с Гарнье-Пажесом и Ледрю-Ролленом. Последний допустил его к архивам старого правительства.

И вот в первом номере издания Ташеро и напечатал текст документа, который, как уведомляли читателей, получен из архивов министерства внутренних дел. Издатель сообщал, что публикует заявление, сделанное лицом, имя которого не названо, министру внутренних дел 22, 23, 24 октября 1839 года. Это были показания о создании, деятельности организации, о руководителях, о связях, об истории тайных обществ, начиная с покушения Фиески, «Общества семей», «Общества времен года» до подготовки и хода восстания 12 мая 1839 года.

Первая часть, датируемая 22 октября, начинается словами: «Происхождение „Общества семей“ восходит к июню 1835 года. Я был его создателем…» И далее рассказывается все, включая характеристики личных данных руководителей общества.

Вторая часть, помеченная 23 октября, излагает события 12 мая. Рассказывается о всех деталях этого трагически неудачного дня, закончившегося провалом и арестом большой группы участников во главе с Барбесом. Здесь приводятся подробные данные о всех боевых группах общества с указанием их руководителей.

Третья часть, относящаяся к 24 октября, содержит рассуждения о перспективах мятежа бонапартистов. Рассказывается также о денежных ресурсах «Общества времен года», о его связях с офицерами и солдатами разных полков армии.

Ташеро сообщает, что сам документ не подписан, и поэтому он не называет имени человека, сделавшего это заявление, ибо участники событий сами должны назвать того, кто сделал опубликованные спустя восемь лет разоблачения. Определить его легко, ибо всем давно было известно, что руководитель «Общества времен года» — это Бланки.

Итак, речь шла о том, что незадолго до суда Бланки, находившийся тогда в тюрьме, подробно рассказал министру внутренних дел Луи-Филиппа Дюшателю всю историю восстания 12 мая 1839 года, со всеми деталями. Это не донос, ибо основные его участники были либо уже осуждены, как Барбес, либо сидели в тюрьме в ожидании суда, как Бланки. Но это, во всяком случае, необычайная и странная, хотя и запоздалая, выдача врагу сведений о революционных заговорщиках, часть которых еще оставалась на свободе. Бросались в глаза много несуразностей. Если это письменные показания, то почему они не подписаны? С какой целью все это было сообщено властям, если судьба автора, а им, как явствовало из документа, мог быть только Бланки, уже была, в сущности, решена? Поскольку почти все, что содержалось в «признании», и без того уже было известно полиции, зачем ей потребовались эти новые показания, которые и не были использованы на суде над второй группой бланкистов во главе с самим Бланки? Когда был вообще написан этот документ и почему он был опубликован именно 31 марта 1848 года?

Все это производило отвратительное впечатление какой-то липкой паутины, намеков, двусмысленности, грязной инсинуации, подозрительной затеи, где ясно было только одно: чье-то стремление очернить Бланки с его репутацией героического революционера, разоблачив его как подлого предателя своих товарищей. Ясно было также, что Ташеро не сам лично был заинтересован в этой публикации, а кто-то другой, стоящий за его спиной.

Первое впечатление всех, кто хотя бы что-то знал о событиях 12 мая 1839 года, о последующей жизни Бланки, о его деятельности после февральской революции, выражалось в недоумении, замешательстве, растерянности. Что же касается самого Бланки, то можно только догадываться о потрясении, которое он испытал; потрясении более сильном, чем все его неудачи, все его тяжкие испытания…

На другой день «Газет де трибуно» и «Журналь де деба» перепечатывают текст «документа Ташеро». Сразу же, 1 апреля, Бланки направляет в обе редакции следующее письмо, которое они затем публикуют: