Огюст Бланки

Ледрю-Роллен немедленно зааплодировал по этому поводу и сказал, что нельзя принимать решение об отсрочке выборов без консультации с провинцией. Кабэ сразу заявил, что делегатам не остается ничего другого, кроме как уйти. После этого он повернулся и пошел к выходу. Однако бланкисты не двинулись с места и потребовали конкретного ответа. Луи Блан снова начал говорить о достижениях правительства, о доверии к нему народа. Но бланкисты продолжали стоять на своем и заявили, что не доверяют Ледрю-Роллену. Тогда вмешался сам Ламартин:

— Если меня будут принуждать силой, то я вам скажу то, что я уже говорил: вы не вырвете из моей груди согласия, даже если ее прострелят пули. Будьте осторожны с собраниями такого рода, как бы они вам ни нравились: 18 брюмера народа может породить 18 брюмера деспотизма!

Все, в том числе и Бланки, поняли, что ничего больше не добьются, и двинулись к выходу. Один из них, Флотт, повернулся к Луи Блану и крикнул:

— Значит, ты тоже предатель?

А толпа на площади вызывала правительство на балкон. Туда двинулись Ледрю-Роллен со своим большим животом и крошечный по сравнению с ним Луи Блан. Раздались приветственные возгласы. Демонстранты решили, что требования приняты, и показывали свое единение с правительством. Демонстрация имела только видимость успеха. Однако ее масштабы все же напугали политиканов, и они решили отложить выборы в Учредительное собрание на две недели, до 23 апреля, на день пасхи. Такая уступка ничего не меняла. Гигантская демонстрация напугала буржуазию, увидевшую опасность возвращения к атмосфере февральских дней. Классовому «единению» пришел конец. Правые объединяют свои силы и готовят наступление на революционных рабочих Парижа. Все брошено на подготовку выборов, на захват большинства в будущем Учредительном собрании. Для этого создаются многочисленные избирательные комитеты правых республиканцев и монархистов всех оттенков. Но контрреволюция рассчитывала не столько на собственные силы, сколько на раскол среди республиканцев. Большинство среди них объединяются в федерацию демократических клубов. Инициатором выступил Барбес и его Клуб революции. Барбеса поддерживает Ледрю-Роллен. Используя положение министра внутренних дел, он оказывает ему денежную помощь из секретных фондов. Луи Блан призвал Люксембургскую комиссию включиться в подготовку выборов. Она создала для этого Центральный комитет рабочих департамента Сены. Но такие люди, как Ледрю-Роллен, Луи Блан и даже «рыцарь» революции Барбес, вступивший в союз с буржуазными республиканцами, не хотели и не могли держаться на революционных позициях. Их роль в борьбе за отсрочку проведения выборов в Учредительное собрание прямо играла на руку крайне правым, монархическим силам.

После 17 марта Бланки понял, что союз с ними означает капитуляцию, превращение рабочего класса в безропотное охвостье буржуазии. И он убедился, что никто из них, даже «социалист» Луи Блан, не будет искренне защищать интересы рабочего класса. Республика этих людей будет продолжением старого режима угнетения рабочих под новой республиканской вывеской. Она ничего не сделала для них, кроме издевательских затей вроде Люксембургской комиссии. Более того, в перспективе — новая гражданская война, к которой рабочие должны подготовиться, чтобы спасти себя от полного поражения. Для этого прежде всего необходимо, чтобы они осознали свои собственные интересы. Бланки решительно меняет свою тактику и делает попытку объединения революционных пролетарских сил на основе не просто республиканской, но социалистической программы, сутью которой служит идея, что республика без социализма, без свержения тирании капитала ничего не даст рабочим.

Бланки намеревается объединить вокруг Центрального республиканского общества всех, кто разделяет его взгляды. 25 марта публикуется манифест, адресованный демократическим клубам Парижа. В нем новая тактика Бланки: