Огюст Ренуар

Не следует думать, что его восхищение было слепым. Это, впрочем, не было восхищением, а, скорее, констатацией благоприятного положения вещей. Одни любят жить в жарких странах, другим нравится светская жизнь. Ренуар раскрывался полностью — духовно и физически — в обществе женщин. Мужские голоса его утомляли. Женские успокаивали. Он требовал, чтобы служанки вокруг него пели, смеялись, шумели, пока он работает. И чем наивнее, а то и глупее были слова песенки, тем больше он восхищался. Сколько раз мне приходилось слышать, как он спрашивает: «Что-то Булочница не поет? Она, вероятно, больна. Либо эта дура поссорилась со своим любовником». В силу одного из тех странных противоречий, которые так затрудняли улавливание его подлинной мысли, он пересыпал свои заявления о превосходстве женщин сарказмами по поводу загоревшегося у них желания добиться равноправия и образования. Как-то в моем присутствии с ним заговорили о женщине-адвокате. Он покачал головой. «Не знаю как бы я мог разделить ложе с адвокатом». Он также говорил: «Я их люблю неграмотными и подмывающими задок своих младенцев». У Ренуара это не было отголоском того буржуазного здравого смысла, который Мольер так исчерпывающе выразил в «Жеманницах» и «Ученых женщинах». То было проявлением его бунта против принятых ценностей. Девятнадцатый век верил в «избранных» и основывал свою веру на их познаниях. Ренуар верил в непрекращающееся открытие мира путем непосредственного общения с элементами этого мира. Чем доступнее для нас эти элементы, тем важнее открытия. «Открытие Ньютоном закона тяготения несомненно чудесная штука. Это, однако, не исключает того, что существует открытие матерью способа, каким удобнее держать младенца». Если ему говорили, что Наполеон был гениальный человек, он отвечал, что это можно сказать и про крестьянку, которая делает хороший сыр.

Ренуар был твердо убежден в том, что победы принципов бывают лишь кажущимися и даже вызывают немедленный контрудар. «Когда женщина была рабой, она была, в сущности, и госпожой. Ныне, приобретая права, она утрачивает свое значение. Став ровней мужчин, они познают подлинное рабство». Он верил в силу слабых и разрушительное свойство успеха. «Буржуа полагают, что всех перехитрили, продемонстрировав свой триумф бульваром Османн, Оперой и Всемирной выставкой. Они не знают, что роют себе могилу. Выиграют рабочие. По той единственной причине, что они живут в трущобах и работают под землей». Условия жизни шахтеров казались ему недопустимыми. «За это мы заплатим», — говорил он.

Возвращаясь к женщинам, скажу, что Ренуар видел и их недостатки. Его раздражала их покорность моде. Начало культа тонкой талии совпало с первыми шагами в жизни моего отца. Берта, несомненно, заставляла его помогать затянуть корсет. Эта пытка возмущала Ренуара. «Ребра женщины сжимались и понемногу деформировались. А в случае беременности!.. Я жалею несчастных младенцев! Когда речь идет о моде, женщины теряют рассудок. От всего этого только богатеют фабриканты корсетов, которых следовало бы посадить в тюрьму!» Его не меньше раздражали слишком узкая обувь и высокие каблуки. Зато отороченные кружевом панталоны и обилие нижних юбок забавляли Ренуара. Он сравнивал раздевание женщины с цирковым номером клоуна, снимающего подряд с полдюжины жилетов. «Они прикрывают себе зад, словно находятся на северном полюсе, а сверху обнажаются до пупа».

Из женских слабостей Ренуара более всего сердила прическа. «Вместо того чтобы оставить в покое свои волосы, они их скручивают, терзают, жгут, завиваются барашком или становятся плакучей ивой!» Он перестал видеться с одной девушкой из-за того, что та проводила целый день, пристраивая локон на лбу. Она добивалась, чтобы он ложился с точностью до миллиметра. При малейшем движении головы локон смещался, и канитель с ним возобновлялась. «Я готов был ее убить!»

Ренуар заключал: «Это оборотная сторона медали. Зачем требовать от них логики, которая делает мужчин такими противными!»