Огненная душа куклы

– Ну хорошо, она вводила себя в состояние этой каталепсии. Это то, что она проделывала с собой. Мало ли, какие у нее способности, у городской ведьмы. Но как у нее получилось это – с ним, Владиславом? Он же буквально переродился? Стал другим!

«А ты умная девочка, – думал Крымов. – Зря тебя этот нарцисс Владислав называл дурой. Никакая ты не дура и вопросы задаешь правильные: не в бровь, а в глаз».

– Вот это нам и предстоит выяснить, Мариночка.

Она понимающе кивнула.

– Он всегда хорошо рисовал – лучше других, я видела это. Мы давно занимались в одной студии. У него был особый талант. Но чтобы вот так, будто он окончил десять академий? Как это понять? Она что же, эта тварь Давыдовна, способна раскрывать в одаренном человеке все заложенные в нем тайные способности? – Марина вопросительно посмотрела на него. – Это так?

– Видимо, да.

– Но как он мог измениться внешне за эти месяцы? Что, под гипнозом тощий может превратиться в толстяка? Или наоборот? Не поверю я. Ну ладно, похудеть еще можно, – согласилась Марина, – и растолстеть тоже. Но как он из стройного молодого человека переродился в этого суператлета? У него же и лицо другим стало – киногерой, Тарзан, ему только по скалам лазить.

– Тарзан лазил по деревьям в джунглях, – поправил ее Крымов.

И вновь подумал: «Ты умничка, девочка моя, ничего не скажешь. Зришь к корень».

– Такое бывает, когда человек пьет анаболики и другие гормональные препараты, – попытался объяснить он перерождение Владислава. – У него мышечные ткани гипертрофируются.

– И сколько же заразы он выпил за эти полгода? Цистерну? Или две?

– Увижу его – спрошу, – попытался отшутиться Андрей.

Марина вздохнула.

– А чего они хотят? Эта ведьма и Владислав?

– А чего хотят все люди? Ну, большинство? Славы и денег, я думаю. Большой славы. Возможно, мировой. И очень больших денег. И с такими талантами, как я понимаю, он может все это получить. Что скажешь, художница? В этих вопросах ты разбираешься лучше меня.

Марина посмотрела ему в глаза, усмехнулась:

– С такими талантами может. Хоть вставай на лунную дорожку – и вперед, к звездам. – Она потянулась к нему, обняла: – Мне страшно, Андрей, если честно; очень страшно…

2

– Я разослала презентационные буклеты и приглашения в двадцать самых известных галерей мира, – входя в мастерскую, сказала Лилит. – Все получили твои работы. И что бы ты думал? Откликнулись все. Семнадцать из них уже готовы предложить тебе свои залы. Каково?

За мольбертом, ничего не замечая и никого не слыша, Владислав Ольшанский работал кистью – и каждый удар, каждый мазок, каждое тонкое прикосновение попадали в самую точку. Он создавал воистину совершенство. Сейчас это была Венеция, ночной город во время карнавала, с тысячами лодок, плывущими по каналам, фейерверками, и маски, маски – носатые, страшные, имитирующие клювы злых богов, и миловидные – ангельские личики, за которыми скрывали свою похоть юные, зрелые и пожилые венецианки, бросавшиеся в этот омут карнавала с головой, точно не зная, где вынырнут из него, как это случится и вынырнут ли вовсе. Праздник безудержной любви, дикой, не скованной никакими запретами. Только свобода, только страсть!..

– Ты меня слышишь, дорогой? – переспросила она.

Наконец он обернулся.

– Увлекся, милая, что ты сказала?

– Мировые галереи жаждут увидеть тебя и твои шедевры, вот что я сказала.

– Отлично! – легко ответил он. – Я рад!

– Отлично, он рад, – усмехнулась она. – Ты только послушай. Тебя зовет к себе музей Орсе в Париже, каково, а? – Она перебирала листы. – Тебя приветствует и желает с тобой поскорее познакомиться Музей современного искусства в Нью-Йорке на Манхэттене. Ты станешь соседом Ван-Гога и Сезанна. Тебя зовет Центр искусств королевы Софии, Прадо и Национальный музей Тиссена-Борнемисы в Испании – все три составляют «Золотой треугольник искусств»: Галерея Соломона Гуггенхайма в США тоже будет рада тебе, Музей современного искусства Стеделийк в Амстердаме, центр Помпиду в Париже, там тебя ждет в соседи и товарищи Пикассо. Кстати, в Чикаго перед тобой открывает двери Галерея Института искусств, а в Австралии – Музей современного искусства… Ты слушаешь меня, Владислав?

– Да, моя богиня, – делая точечные, выверенные удары кистью по холсту, ответил он.

– Не относись к этому легкомысленно: обретать славу – тоже великий труд. И впереди у нас много боев, которые я, несомненно, помогу тебе выиграть.

– Отлично, милая, я рад!

– Что-то не так? – подходя, спросила она.

Он обернулся.

– О чем ты?

– Любой другой художник запрыгал бы от счастья, узнав, какие у него перспективы на ближайший год. У нас весь мир в кармане. А ты будто бы и не замечаешь своих выгод.

– То есть не прыгаю? – рассмеялся он.

– Именно – не прыгаешь.

– А я не любой другой художник, любовь моя. Ты меня сделала «не любым другим». Когда-то я думал, что слава – это высшая благодать для творца. Признание, овации. Триумф! Оказывается, нет.

Она оставила распечатанные листы на столе, подошла к нему, положила руки на его обнаженные рельефные плечи.

– И что же высшее благо для творца?

– Само творчество.

Лилит снисходительно улыбнулась: