Огненная мансуба

– Хотел грозно предупредить, а вышло не очень, – ухмыльнулась Тарджинья. Она бы разорвала Иамракаса, заставив белку удрать в испуге, если б не мысль, что этот человек – просто марионетка. Срывать на нём злость было бы… неправильно.

– Я вам передал… а дальше дело ваше, – осторожно, боком, Иамракас стал отходить от Тарджиньи. Уже решив, что сумеет сбежать, он тихо добавил:

– Вот советник не уберёгся…

Плюх! Огромная волна воды обрушилась на Иамракаса, сбив его с ног вместе со злополучной Виррой. Не обращая внимания на визг и вопли, Тарджинья пошла прочь, обрывая с ворота пару оставшихся розочек и еле сдерживаясь, чтобы не устроить во дворце наводнение.

Ярость стучала у неё в голове, как молот.

– Вы бы поели чего, Ваша Светлость, – Маргрета стояла перед ней с подносом в руках, словно заботливая тётушка. И накричать бы, чтоб убиралась прочь, но ведь служанка искренне беспокоилась. Тарджинья с усилием заговорила, боясь, что голос сорвётся:

– Спасибо, Маргрета, не надо. Не смогу я…

Маргрета осторожно отставила поднос на стол – Тарджинья даже не посмотрела, что там, – и наклонилась к ней:

– Скорей бы вы уплывали отсюда, госпожа Тарджинья. Опасно вам оставаться.

И, выпрямившись, подхватив поднос, на котором звякнули тарелки, Маргрета скрылась за дверью.

Опасно! Тарджинья сама это знала. Тут и «предостережений» Иамракаса не надо – раз глянешь в хитрые глазки кого-нибудь из королевских магов, и достаточно.

Стемнело, а Тарджинья всё так же сидела на кровати, размышляя, что ей теперь делать. Подруги ждали Тарджинью, они могли оказаться в опасности из-за Амареля, хана Эрекея или очередных заговорщиков, и потом, Тарджинья присягнула Эсфи на верность. Значит, придётся отложить расправу с Королевскими Лисами на будущее. Тарджинья поднялась, кликнула Маргрету и стала готовиться ко сну.

Как только пройдут похороны советника, надо сесть на первый же корабль в Афирилэнд – и попутного ей, Тарджинье, ветра.

Похороны. Советника. Тарджинья повторила это про себя – и глаза её наполнились слезами.

…Она проснулась от стука и готова была окатить водой любого, кто к ней сунется. Но в спальне царила тишина, и Тарджинья, тяжело дыша и держа наготове водяной шарик, огляделась. Некому брызнуть в глаза, разве что самой умыться. Что она и сделала.

«Это я», – тоненько прозвенело в ушах.

Тарджинья сдвинула брови. Ларм! Кереске полагался на этих существ, как на самого себя, а они его не спасли.

«Чего тебе надо?»

«Хочу, чтобы ты доверилась мне, джинния. Позволь, я перенесу тебя в одно место».

Тарджинье показалось, что ларм очень взволнован.

«И что меня там ждёт?»

«Увидишь».

А вдруг Кереске жив? И всё это был искусно разыгранный спектакль? Здесь, во дворце, порой находятся артисты лучше, чем те, которые бродят с ярмарки на ярмарку! Тарджинья медлила.

«Ну, так что же?» – поторопил её ларм, и она решилась – закрыла глаза и почувствовала, как чужая воля берёт над ней верх… тело становится невесомым… куда-то летит… а потом резкое приземление, и Тарджинья, как была, в ночной рубахе очутилась посреди леса.

Близился рассвет. Сосны уходили верхушками вверх, откуда-то доносились птичьи трели, а перед Тарджиньей на земле стоял человечек ростом с мышь. Голова у него была полностью лишена волос. Одежда человечка подозрительно напоминала почерневшие, пожухлые листья. Башмачки на ногах, казалось, были сделаны из древесной коры.

– Вот спасибо, – ядовито произнесла Тарджинья вслух, – притащил невесть куда, да ещё в таком виде! Хоть бы платье прихватить дал.

Справедливости ради, она сама сглупила – могла бы в спальне попросить ларма, чтоб подождал. Но очень уж хотелось выяснить, в какое такое место её зовут, и не выжил ли, в самом деле, Кереске.

Ларм задумчиво посмотрел на неё своими изумрудно-зелёными глазами. Судя по его наряду, к холоду он был нечувствителен.

«Я слышал, джинны и голые разгуливают».

– Слышал он! – Тарджинья переступила босыми ногами по колючей земле. Да, в жилах у джиннов текла кровь горячее, чем у людей, но не настолько же, чтобы зимой «разгуливать» без башмаков! Всему есть свои пределы.

– Если вы всегда такие невнимательные… не удивляюсь, что советника не уберегли, – вырвалось у Тарджиньи.

А вот теперь ларм поник. Так и повёл Тарджинью куда-то – опустив голову, и, может, даже со слезами на глазах. Она не присматривалась – довольно было своих забот. То в грязь не наступи, то об острую ветку не поранься, то не споткнись о кустик.

Но Тарджинья забыла обо всём, когда вышла на обширную поляну, окружённую деревьями. Не меньше полсотни человечков столпились у носилок, тщательно сплетённых из мелких веточек, и на этих носилках лежало тело советника Кереске. На нём, как на самой Тарджинье, не было ничего, кроме рубахи.

К горлу Тарджиньи подкатился тугой ком.

– Значит… Кереске всё-таки умер, – она остановилась и прикрыла рукой глаза. Тарджинье не хотелось разглядывать лармов, выслушивать, что они скажут. Ей не нужно было их сочувствие. Но один голосок всё-таки не оставлял её в покое: