Огненная проповедь

Мы наблюдали, как они направились к реке, чтобы напоить лошадей. Даже в таком состоянии, когда пульс барабанной дробью стучал в ушах и каждая клеточка тела дрожала от напряжения, я не могла не восхититься лошадьми. Моё единственное близкое знакомство с ними состоялось, когда меня увозили из поселения. Конечно, я видела их и раньше. Несколько раз – на рынке в Хейвене, иногда встречались странники, путешествующие верхом, но все равно лошади считались большой редкостью. В деревне, где я выросла, никто не имел лошадей, заводили лишь овец, ослов и крупный рогатый скот. Позже, в поселении, и вовсе не было никаких животных. Омегам запрещается не только их разводить, но даже покупать и есть мясо. Мы видели лошадей лишь во время нападений налетчиков или когда приезжали торговцы-Альфы и сборщики податей. Мы, Омеги, с завистью пересказывали друг другу истории о Виндхэме: каждому солдату полагалось иметь лошадь; собаки не только служили как сторожевые, их заводили и просто в качестве домашнего питомца; каждую неделю они ели мясо. Говорят, в Старую Эру водилось очень много разных животных. И видов их было столько, сколько мы и представить не можем.

Однажды Зак ходил с папой на рынок в Хейвен и вернулся под огромным впечатлением от альбома с рисунками, что увидел у бродячего торговца. Тот продавал его тайком, в укромном переулке в стороне от рыночной площади, и заявлял, что альбом остался со времен Старой Эры. Зак с упоением рассказывал, что видел на рисунках сотни разных видов птиц. Не только тех, о которых мы знали: бледных цыплят, сизых толстых голубей или даже чаек, которые иногда залетали с западного моря. Зак говорил, что на картинках были изображены и совсем мелкие птицы, даже меньше куриного яйца, и такие, чей размах крыльев больше, чем наш кухонный стол. Но он осмеливался описывать их мне только шепотом, когда мы оставались одни в нашей комнате, при погашенной свече. По словам Зака, папа и так на него страшно рассердился, когда оттащил от кучки любопытных зевак, окруживших лоток торговца. Закон запрещал любые реликвии, оставшиеся со времен Старой Эры, папа же был особенно нетерпим ко всему, что касалось прошлого.

Какие бы животные ни существовали в те времена, совсем немногие смогли пережить взрыв, и еще меньше их осталось после голодных десятилетий Долгой Зимы, что наступила после катастрофы. В отличие от людей, большинство животных не смогли адаптироваться и вымерли, а среди выживших особей часто стали встречаться различные уродства. Скажем, трехногий голубь или даже целое стадо безглазых овец, следующих за звуком колокольчика на посохе пастуха, – самое обычное дело. Только этим утром мы с Кипом прошли мимо двухголовой змеи, растянувшейся на камне у реки и следящей за нами двумя парами глаз. Я предполагала, что уродства порой встречаются и у лошадей, хотя никогда не видела такого. Я даже не знала, что лошади могут иметь разный окрас – прежде мне попадались только гнедые. А сейчас, примерно в тридцати футах от нас, шумно пили у реки три дымчатых скакуна с изжелта-белыми хвостами и гривами. Меня страшил уже один их размер, не говоря о том, как шумно они хлебали воду и громко ржали.

Напоив лошадей, солдаты повели их в нашу сторону. Человек с мечом наклонился, чтобы поправить стремя, и на мгновение его голова оказалась на одном с нами уровне, всего в десяти футах. Я крепко зажмурилась, будто это могло сделать меня невидимой. Когда же осмелилась вновь открыть глаза, увидела то, что напугало меня больше, чем его длинный меч. В пятачке грязи на травянистой тропе, рядом с передними копытами лошади виднелся след босой ноги. Нечеткий, только слабое углубление от пальцев и пятки ноги Кипа. Но теперь, когда я его заметила, отпечаток, казалось, прямо бросался в глаза. Когда человек нагнулся, я приготовилась бежать. Хотя на что мы могли надеяться, убегая от троих вооруженных всадников? Собственное дыхание напоминало безумное трепыхание мотылька. Солдат отступил на шаг. На миг я подумала, что, возможно, он и не заметил след, но затем мужчина наклонился еще раз, ниже. Я снова зажмурилась и схватила руку Кипа. Всё кончено. Мысленно я уже видела себя в резервуаре. Вернее, нас обоих.

Когда открыла глаза, солдат все еще стоял, низко склонившись, и тщательно осматривал копыта лошади, одно за другим. Потом извлек камешек из одного копыта, выпрямился и сплюнул на землю.

Они запрыгнули в седла с непринужденной элегантностью и умчались так же быстро, как приехали. С тех пор, как мы свернули с тропы, Кип выглядел подавленным. Хоть я и чувствовала неотступное внимание Исповедницы с самого начала побега, но встреча с солдатами была для него более реальной.

– Они не прекратят нас преследовать, – сказал он той ночью. Это был не вопрос, поэтому я не стала отвечать. – И куда мы отправимся? Сперва я думал только о том, чтобы убежать от Виндхэма как можно дальше. Но «дальше» – это не место, не цель и не направление.

– Мы бежим не просто дальше, – возразила я. – Мы направляемся на Остров.