Огненная проповедь

— Когда-то детей-омег просто передавали в ближайшее поселение. Или альфы не выпускали из вида своих близнецов, чтобы, когда придет время, отослать им ребенка-омегу. Таким образом о детях заботились их тетки или дядья. Но сейчас все чаще альфы даже близко не подходят к обиталищам омег, не признают родство, не говоря уже о том, чтобы поддерживать контакт. Поселения отодвигают все дальше к скудным землям, а подати продолжают увеличиваться. Многие омеги не в силах себя-то прокормить, не говоря уж о том, чтобы взять на воспитание еще один рот. Но никто из альф не оставит ребенка в семье достаточно надолго, чтобы он вырос и научился заботиться о себе, как в былые времена. — Она оглядела кухню, задержав взгляд на возвышающейся на полке стопке мисок. — Поэтому малышей отправляют сюда.

— Просто бросают на пороге?

— Это не так уж и плохо, парень. Конечно, родители не желают этим детям зла и поэтому обычно оставляют при ребенке достаточно денег, чтобы мы взяли его на содержание. Связи ослабевают, на родственников, соседей и друзей надежды с каждым днем все меньше. Годы засухи оказались переломным моментом — я всегда говорила, что голод сильнее всего отвращает людей друг от друга. А теперь, когда Синедрион стал вещать о заражении и разделении, альфы даже разговаривать с омегами отказываются, так что, когда приходит время пристраивать своих детей-омег, у них нет никого, кроме нас.

— А дети остаются тут навсегда? — спросила я.

— Нет. Лишь некоторые — те, кого никто не берет. Завтра увидите. Но для большинства мы подыскиваем семьи омег. Делаем то же, чем когда-то родители-альфы занимались сами. Альфы всегда опасались заражения, поэтому большинство новых советников Синедриона добились высокого положения, постоянно высказываясь на эту тему. — Она испытующе на нас посмотрела. — Вероятно, вы пришли издалека, может, с востока, если вам это в новинку.

Мне не хотелось говорить, откуда мы, поэтому я просто сказала:

— Я Алиса. А это Кип. — Когда женщина не ответила, я добавила: — А вы? Вы не представились.

— Надеюсь, у вас хватило ума не называть свои настоящие имена. Я Эльза. По крайней мере все здесь зовут меня так. А теперь давайте-ка я устрою вас на ночь. Мне завтра с раннего утра понадобится помощь на кухне.

Она протянула мне зажженную свечу в подсвечнике и повела нас обратно через двор в каморку в глубине строения, где вдоль стен стояли четыре пустых кровати.

— Кровати детские, поэтому небольшие, но, думаю, вы в последнее время и на таких не спали.

Я поставила свечу на пол. Кип тем временем поблагодарил Эльзу.

Прикрывая дверь, она тихо добавила:

— Небольшое окно выходит на крышу сарая, а с нее можно спрыгнуть и уйти по закоулкам. Это на случай пожара, например, или непрошеного визита наших приятелей-альф. — Прежде чем мы успели ответить, она закрыла за собой дверь.

Когда я попросила помочь отвязать мне руку, Кип спросил:

— А если она зайдет ночью?

— Вряд ли, — ответила я. — Даже если и зайдет, наверняка не слишком удивится. В любом случае я не смогу уснуть со спеленатой рукой. Хватает дневных мучений.

Мы провозились с туго затянутыми узлами около минуты. С наслаждением потянувшись, я заметила пристальный взгляд Кипа.

— Что? — Я залезла на ближайшую к двери кровать и укрылась одеялом.

— Ничего. — Он устроился на соседней. — Дело в твоей руке. Сегодня, пока мы работали на кухне, мне казалось, что мы с тобой одинаковые. Не думай, я этого тебе не желаю — ты же понимаешь. Но видеть, как ты отвязываешь вторую руку… Это просто напоминание, вот и все. Что у меня так не получится.

Я не ответила, искоса наблюдая в тусклом пламени свечи, как он смотрит в потолок. Эльза все верно сказала про кровать: мне пришлось лечь по диагонали, но даже так ноги упирались в спинку. Ступни Кипа вообще торчали между прутьями. Но мягкий матрас и чистые простыни воспринимались как почти забытая роскошь. Лизнув пальцы, я загасила свечу.

Близость Кипа, которой я не замечала все долгие дни в бегах, остро почувствовалась в домашней обстановке. Последние две недели мы спали, тесно прижимаясь друг к другу — в зарослях, тесных пещерах, под упавшими деревьями. Здесь, в опрятной незнакомой комнате, мы лежали порознь, каждый в отдельной кровати.

Я не выдержала первая:

— Можно я к тебе перелягу?

— По-твоему, мне тут недостаточно тесно? — вздохнул Кип, но отбросил одеяло. — Давай!

Я улеглась рядышком. Он лежал на спине, а я устроилась на боку на месте, где могла бы быть его левая рука. Мы переплели пальцы, устроив ладони у него на животе. Ноздри щекотал аромат мыла, за окном сонно курлыкал голубь, а мой лоб согревало теплое ритмичное дыхание засыпающего Кипа.

               * * * * *

Утром нас разбудили голуби на крыше. Мы быстро привязали мне руку и отправились через двор на кухню. Нина рассеянно нам кивнула и определила меня к котлу — помешивать овсянку, а Кипу указала на груду грязных медных кастрюль.