Огненная проповедь

— У них не получится, — возразил Кип.

— Я не говорю, что это легко сделать. Или что все можно провернуть прямо сейчас, — ответила я. — Но что, если цель именно такая? Сделать перепись омег, пересчитать их и навсегда поместить в баки.

— И приюты на самом деле не работные дома, а центры с резервуарами, — подхватил Дудочник.

Я кивнула:

— Или скоро ими станут.

— Они правда хотят поместить всех омег в баки? — недоверчиво переспросил Кип.

Я стыдилась Зака: такое даже представить страшно, не то что вслух произнести. Но от правды не скроешься.

— Именно так можно объяснить их поведение. Если получится, альфы станут помещать омег в баки сразу после рождения. Представь: просто избавиться от нас с самого начала. Мир только для альф.

Кип поморщился. Он наверняка, как и я, вспомнил очищенный водой и временем крошечный череп на песчаном дне грота. И детей, похищенных из приюта Эльзы.

— Они уже приступили, — произнесла я.

Дудочник смахнул бумаги на пол:

— Если ты права, это все меняет. Значит, все это время у нас было ложное чувство безопасности. Даже с последними ужасающими реформами мы думали, что альфы не смогут переступить черту и действительно поставить омег под угрозу. Но если все так, как ты говоришь, взаимозависимость исчезнет, а с ней исчезнут и взаимные обязательства. Для Синедриона не будет никаких преград. Если они стремятся поместить всех нас в баки, вряд ли их волнуют смерти альф при нынешнем режиме. Ранее такая мера казалась бы невероятной катастрофой, а теперь рассматривается лишь как кратковременный побочный эффект плана: посильнее угнетать омег, а если в процессе кто-то умрет, то это мелкие сиюминутные проблемы.

Я кивнула.

— Но угнетение происходит не просто так. Оно — часть плана. Чем больше отчаявшихся, голодных, ослабленных, тем больше людей решится проследовать в убежище. А значит, тем проще альфам поместить нас в резервуары.

               * * * * *

На следующий день охранник проводил меня не в зал Ассамблеи, а в башню. Поднявшись по винтовой лестнице, я увидела Дудочника у низкой зубчатой стены. Он стоял ко мне спиной и смотрел на город. Он не повернулся, хотя наверняка слышал мои шаги.

— Отсюда открывается потрясающий вид, но на город, а не на море, поэтому башня абсолютно бесполезна для обороны. Стоит захватчику проникнуть в город, и все будет кончено. Те, кто строил это место, знали, что лучшая защита — полная секретность. Даже внутри рифа, пока не проникнешь в гавань, не открывается никаких признаков того, что остров обитаем. Не знаю, зачем вообще выстроили башню и тем более зачем эти зубцы. Разве что из тщеславия.

— Но, похоже, тебе тут нравится.

Он пожал плечами, по-прежнему не поворачиваясь.

— Здесь тихо. И я люблю смотреть на город — на то, чего мы достигли.

Мне не хотелось сходить с лестницы, чтобы присоединиться к нему — слишком сильны были воспоминания о тревожных минутах на крепостной стене в Уиндхеме. Но Дудочник повернулся и отступил, как бы приглашая, и мне пришлось встать рядом. Мы вместе уставились на город внизу, наблюдая за движением. Пальцы Дудочника на парапете рядом с моими выглядели крупными и сильными. Моя кожа, покрывшаяся золотистым загаром за месяцы после побега из камеры сохранения, все равно казалась бледной на фоне смуглой руки Дудочника.

— Зачем ты за мной послал? — нарушила я молчание. — Из-за нашего вчерашнего разговора?

— Отчасти. Ассамблея полночи заседала, обсуждая твои соображения. Одни ни слову не поверили, другие приняли все безоглядно.

— А ты?

— Хотелось бы не верить. Да, это настолько невообразимо, что кажется невероятным. Однако отношение к нам в последние годы выглядело еще более неправдоподобным. Пока ты не сказала о резервуарах: если Синедрион делает ставку именно на них, все обретает смысл.

— Идеальный план, между прочим. Альфы продолжают увеличивать подати, а те усугубляют голод и принуждают людей отправляться в убежища, которые строят на полученные с несчастных омег деньги. Именно омеги оплачивают возведение новых убежищ и развитие технологии резервуаров, где рано или поздно их запрут. Мы сами платим за собственное заточение и добровольно сдаемся в тюрьму.

Подобное коварство даже восхищало, как в свое время хитрость Зака в деревне, когда он вынудил меня признаться в своей природе. Все гениальное просто, и это ужасало.

— Что ваша Ассамблея собирается предпринять?

— Именно над этим вчера и ломали головы. Первым делом следует донести до омег, что обращаться в убежища ни в коем случае нельзя. Но даже это легче сказать, чем сделать. Никто не бежит туда от хорошей жизни. Людей, доведенных до отчаяния голодом, трудно переубедить, не предоставив альтернативу.

— А вы можете ее предоставить?

— Мы можем предложить им только такой вариант. — Он указал вниз. — Остров едва вмещает нынешнее население. Мы всего несколько лет как стали сами себя обеспечивать провиантом и прекратили завозить его с материка. И теперь это место находится под угрозой, если на нас нацелилась Исповедница, как ты говоришь. У меня из головы не идет, что с нами случится, если она обнаружит Остров.