Огненная земля

Все начнется снова, и все будет хорошо. Звенягин как бы содрал кожу с души. Враг будет разбит, и брызнет снова солнце, и он увидит его. Он увидит тех, кого не забывал: семью свою, близких, родных и друзей, тоскующих в длинной разлуке. Мать примет его, принесет мохнатое полотенце к медному умывальнику, памятному с детства, тогда он не доставал до него ладонями…

— Вытанцевались, парень, — снова сказал он Шалу- нову. — Ты счастливый, бродяга.

Шалунов стоял за спиной рулевого, чтобы всегда были под рукой и штурвал и телеграф, связывающий его с моторными отсеками. Звенягин облокотился о мостик. Рядом, но повыше его стоял сигнальщик, а внизу сидел раненый армейский лейтенант, снятый с катера.

Звенягин ощутил холод и застегнулся, откинул волосы взмахом головы и натянул фуражку.

…Снаряд разорвался невдалеке от мостика, и Звенягин почувствовал, что ему обожгло спину и бок. Звенягин покачнулся, ухватился за перегородку мостика, но пальцы безвольно скользили по железу, и он рухнул на палубу.

«Нет… Как же так…»

Беспощадная сила, способная в любой миг расправиться с любым живущим на земле, пригнула его к палубе, и он больше не мог подняться. К нему на коленях подполз раненый комендор.

— Товарищ капитан третьего ранга…

Кровь его лилась и смешивалась с кровью Звенягина.

Ставропольские теплые дожди и босые пятки сверстников, зоревые росы первых трав у Холодного рудника и морщины… морщины матери… запах потухающих самоварных углей… принесли ему море и летящий к своей цели корабль…

Звенягин глотнул воздух. Кровь хлынула в легкие, забурлила. Дух его еще боролся. Он приподнялся, но снова рухнул, и последние конвульсии потрясли его тело.

Шалунов, размазывая какой‑то жир по лицу (это были мозги убитого армейского лейтенанта), наклонился над Звенягиным, сунул руку, и она вошла в спину всей кистью. Шалунов в ужасе отдернул руку.

Разорвался еще один снаряд. Шалунов видел падающих людей, но слышать уже ничего не мог — барабанные перепонки лопнули, в голове гудело, стучало.

Корабль получил много пробоин и сразу потерял скорость. Надо было спешить. Рулевой, убитый осколком, обвис на штурвале. Шалунов оттащил рулевого и сам взялся за мокрый и липкий штурвал. Экипаж облетела весть о гибели комдива. В моторных отсеках, затыкая пробоины, по колена в воде, работали люди. Они сражались и с морем, и с врагом, и с горем.

Сверху летели команды, их нужно было немедленно исполнять. Корабль продолжал вести Шалунов по курсу, заданному теперь уже мертвым комдивом.

А в это время Звенягин лежал рядом с Баштовым, маленький, щуплый, прикрытый куском парусины, и возле него стали в почетный караул два комендора.

…Шалунов ткнул о берег наполовину затопленный корабль.

— Есть раненые? — спрашивали его.

Шалунов не слышал вопроса, но он знал, что так всегда спрашивают.

— Есть убитые!

— Убитые после…

— Есть убитые! — заревел Шалунов. — Павшие есть.

— Кто?

— — Звенягин. Комдив Звенягин.

Шалунова вызвали к Мещерякову. Узнав о гибели Звенягина, Мещеряков невидящими глазами смотрел на Шалунова, измазанного сажей, кровью и чем‑то жирным и липким.

— Звенягин убит? — переспросил он.

— Да, убит, товарищ контр–адмирал.

Мещеряков не мог скрыть своих чувств. Он поднес руки к лицу, опустив голову, тяжелыми и неуверенными шагами вышел в соседнюю комнату.

Начальник штаба спрашивал Шалунова о ходе высадки. Тот ничего не слышал. Начальник штаба положил перед ним лист бумаги и письменно задавал вопросы. Шалунов отвечал ему, оставляя на бумаге следы ладоней.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

«Все должны с презрением встретить нас, — думал обескураженный Букреев, подваливая к пристани, — так позорно ни с чем возвратиться». Все смешалось: тонкие расчеты, длительная подготовка, пламенные речи, клятвы… Северо–восточный ветер оказался сильнее всех расчетов, всего того, что они употребили для достижения своей цели.

Весть о гибели Звенягина ошеломила Букреева. Звенягин погиб, спасая их, — подумал Букреев, — погиб потому, что они замешкались и пришлось их «няньчить». Командир дивизиона, может быть, погиб из‑за их нерасторопности.

Манжула принес новое известие — тяжело ранен Баштовой, убит Плескачев и, кажется, убит доктор. Выход из строя начальника штаба и начальника взвода связи тяжело отразится на судьбе высадившейся части батальона, лишенной теперь раций, телефонных аппаратов, запасов ракет…

Неужели убит жизнерадостный доктор Андрей Андреевич?