Огненные палаты

Пит твердил себе, что Видаль жив и здоров, хотя и понимал, что это всего лишь слова, что-то вроде заклинания. Он упрямо не желал верить в то, что Видаль мог быть каким-то образом причастен к предательству. В дневные часы Пит предавался самобичеванию. Если бы он не бросился искать встречи со своим другом в Каркасоне, быть может, тот сейчас благополучно спал бы в своей постели? Был он совершенно уверен и в том, что Видаль останавливался вовсе не в доме Фурнье, но нигде в другом месте их встреча состояться попросту не могла. Ведь это Пит отыскал Видаля, а не наоборот.

В суровые часы между полуночью и рассветом, без сна лежа в темноте, Пит терзался страхом, что Видаля убили в Каркасоне и что в этом убийстве обвинили его самого.

Потом, когда разлетелась весть о резне в Васси, тревог стало неизмеримо больше. Сведения доходили через третьи, через пятые руки, с каждым пересказом все больше и больше искажаясь и утрачивая подробности. Сотня гугенотов мертва, злодейски убита во время молитвенного собрания. Некоторые рассказывали больше подробностей. Безоружные мужчины, женщины и дети умерщвлены людьми герцога де Гиза. Чем это обернется для Франции? Для Тулузы? Никто не знал, понятно было лишь, что в нынешние времена правды искать не у кого. Дом призрения, в котором он трудился, был переполнен протестантскими женщинами и детьми, изгнанными из своих домов и отчаянно нуждавшимися в пище и крове.

– А ну, поберегись!

Крики работников вернули Пита к действительности. Он крепко взялся за балку и зашагал вперед, увязая во влажной земле.

Внезапно он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Такое с ним случалось уже не впервые. Пит обернулся: у мусорной кучи с независимым видом ошивался какой-то мальчишка; неподалеку от него стоял смуглокожий мужчина с испанской бородкой, который неизменно делал вид, что не смотрит на Пита всякий раз, когда их пути пересекались. Тот покачал головой, дивясь собственной тревоге. Впрочем, он устал. Заботы, которые не давали ему спать по ночам, теперь заставляли его видеть подвох там, где его не было.

Пит вновь вернулся к работе.

– Merci, – поблагодарил его старший со своим смешным акцентом, когда он опустил балку на землю, откуда ее уже должны были поднимать наверх. Тот отвечал за все строительство и был родом из Англии. Говорили, что он учился в Женеве у самого Кальвина. Он держался особняком, но человек был честный и справедливый, да и работа продвигалась по расписанию.

– My pleasure[19], – ответил Пит по-английски.

Тот с изумлением вскинул на него глаза:

– Вы говорите на моем языке!

– Самую малость.

– Джаспер Маккон, – представился тот, протягивая руку.

– Пит… Жубер, – назвал он первое пришедшее в голову имя на тот случай, если эхо его каркасонских неприятностей докатилось и сюда.

– Большинство ваших соотечественников не горят желанием учить другие языки.

Пит улыбнулся:

– Я некоторое время жил в Лондоне, в первые дни царствования вашей новой королевы. А еще в Амстердаме, где многие моряки тоже с пятого на десятое говорят по-английски.

– Но теперь вы живете здесь?

– Я живу здесь.

Маккон обтер платком горлышко небольшой фляги с элем и протянул ее Питу.

– Благодарю вас. – Пит сделал глоток и кивнул в сторону будущего здания. – Стройка продвигается быстро.

– Мы используем часть фундамента старого здания, но главное – это качество древесины. Французский дуб лучше английского. Более длинный и прямой. Не так сильно трескается и гнется под нагрузкой.

– К сроку успеваем уложиться?

– Если погода не испортится, – кивнул Маккон.

На мгновение Пита охватило ощущение полного довольства: вкус хмеля на языке, ласковое солнышко, пригревающее спину, гудящие от честного труда руки и ноги. Он забыл о своих тревогах. Но едва эль выветрился, как тучи сгустились снова: он подумал про Мишеля, гадая, в Каркасоне ли тот до сих пор, и про Видаля. Потом про солдат, которые кричали, что они разыскивают убийцу, по описанию как две капли воды похожего на него, и железный обруч вновь сжал его грудь.

– Мне это было нужно, – сказал он, возвращая флягу Маккону. – А теперь снова за работу. Нельзя терять времени, если мы хотим поспеть к Страстной неделе.

И с этими словами Пит вернулся к пильной яме.

Мину обняла брата за плечи.

– Мне стыдно, – сказал Эмерик снова.

– Тебе полегчало?

Он кивнул.

– Мне правда очень стыдно, Мину.

– Ничего страшного, – сказала она, поправляя на нем дублет. – Тут не из-за чего переживать. Ты достаточно пришел в себя, чтобы продолжить путь?

– Думаю, да.

– Вот и хорошо. Осталось уже не больше пяти лье.

– А на вид кажется меньше.

– Мы высоко на горе. Через несколько часов мы будем на месте. – Она улыбнулась и взяла брата под руку. – Чтобы время тянулось не так медленно, можешь рассказать мне о том дне, когда ты лицом к лицу столкнулся с убийцей.

– Опять?! – простонал Эмерик, покоряясь Мину, которая помогла ему забраться обратно в карету. – Я же уже десять раз рассказывал тебе обо всем в мельчайших подробностях. И вообще, ты же сама говоришь, что его обвинили ошибочно, так что он вовсе никакой не убийца.