Огненные палаты

– О, о, как это мило, что ты хочешь, чтобы я присутствовала на твоей свадьбе… и говоришь так. О… – От удовольствия она даже на какое-то время лишилась дара речи. – И разумеется, я почту это за честь. Как я была бы рада иметь дочь, но Господь не послал нам детей. – Она похлопала Мину по руке. – Но что значит «если»? Разумеется, ты выйдешь замуж. Это твой долг, долг каждой девушки. В твоем возрасте я уже несколько лет как была замужем. Неужели у тебя нет поклонника? – Она понизила голос. – Если дело стало только за приданым, то, что бы там ни говорил месье Буссе, уж я-то свою родную кровь не обижу.

– Это весьма великодушно с вашей стороны, тетушка, но я вовсе не спешу под венец. Я так наслаждаюсь моим пребыванием здесь, в Тулузе, что мне совершенно не хочется, чтобы оно закончилось.

– О, дорогая, не надо, не благодари меня, – взмахнула рукой мадам Буссе. – Мне доставляет удовольствие присутствие в доме молодежи, хотя должна сказать, что Эмерик мог бы, э-э… до чего же у него все-таки громкий голос. И топает он тоже очень громко.

– Согласна, ему еще многому предстоит научиться, – и, боюсь, мадам Монфор слишком строга к нему, – но мудрое дядино руководство идет моему брату на пользу.

Это была еще одна ложь. Если месье Буссе время от времени и обращал внимание на Эмерика, то лишь для того, чтобы за что-нибудь его отчитать.

– Ему хотелось бы иметь сына. Какой мужчина этого не хочет?

Мину улыбнулась:

– Расскажите мне, тетушка, какой была моя мама?

Мадам Буссе этот вопрос явно озадачил.

– Какой она была? Ну, повыше меня ростом. С копной черных кудрей, сквозь которые не мог продраться ни один гребень, и…

– Я имела в виду характер, тетушка, – засмеялась Мину. – Каким человеком она была? Я была бы рада услышать ваши воспоминания о том, как вы с ней были детьми.

– Ах да, я понимаю. Флоранс была… по правде говоря, сложно сказать. Между нами была разница в целых десять лет, и Господь наделил ее острым язычком и острым умом, а меня красотой, так что… уверена, я была для нее тяжким испытанием. И разумеется, хотя нас произвела на свет одна и та же милая-милая матушка, когда отец Флоранс скончался, мой дорогой батюшка, как это ни прискорбно, был не слишком рад присутствию в доме дочери другого мужчины, и, в общем… в скором времени Флоранс вышла замуж и перебралась жить в глушь, в Пивер, так что мы с ней практически не виделись.

– Вы сказали, в Пивер? Но разве мои родители не все время их брака прожили в Каркасоне?

Мадам Буссе смутилась:

– Ох, племянница, надеюсь, я не выболтала ненароком ничего лишнего, хотя не знаю даже, какое теперь, столько времени спустя, все это может иметь значение. Но венчались они в Пивере, в этом я совершенно уверена. Твой отец в то время состоял на службе у господина Брюйера, сеньора тамошнего замка. Во всяком случае, вроде бы такой у него был титул. Я вечно все путаю, и мой муж ругает меня за это. Поместье, как мне говорили, было огромное, и охота отличная. Венчание было в самом замке, потому что, насколько я помню, приглашение пришло с фамильной печатью – на нем было кошмарное страшилище, лев с огромными когтями. Я даже расплакалась от страха.

Эти слова поразили Мину. Судя по описанию, эта печать очень походила на ту, что была на письме, которое теперь хранилось под матрасом в ее спальне.

– Мне ужасно хотелось присутствовать, – продолжала между тем тетушка, – но мне в ту пору было всего десять лет, и отец сказал, что я слишком мала для такой дальней дороги. Я очень плакала, потому что мне хотелось быть подружкой невесты. – Она нахмурилась. – Так что пришлось какой-то из местных женщин исполнить эту роль вместо меня. Сесиль, ее звали Сесиль. Фамилию ее я запамятовала, а вот имя помню до сих пор, потому что оно показалось мне очень красивым, и я даже решила, что, может быть, когда-нибудь назову так свою дочь. – Она вновь погрустнела. – Ну, что тут говорить, все это дела давно минувшие.

Мину внезапно вспомнила, как стала невольной свидетельницей разговора ее отца с мадам Нубель, когда они обращались друг к другу по именам, и у нее вдруг тревожно засосало под ложечкой.

– А не Сесиль ли Кордье ее звали, тетушка? – спросила Мину ровным голосом, хотя внутренне была очень далека от спокойствия.

– Хм, а знаешь, кажется, именно так. Не забавно ли, что тебе об этом известно? Как бы там ни было, по правде говоря, я не помню, сколько времени твои родители прожили в Пивере после венчания. Но ты совершенно точно появилась на свет именно там.

У Мину пересохло в горле.

– Прошу простить меня, тетушка, но вы в этом точно уверены? Я всегда полагала, что я родилась в Каркасоне, как и мои брат с сестрой.

Мадам Буссе нахмурилась:

– Опять-таки, я могу ошибаться, но к тому времени мы с месье Буссе были женаты уже несколько лет, а Господь так и не послал нам ребятишек. Так что, когда я услышала новость о твоем появлении на свет, она задела меня за живое. Я, разумеется, была очень рада за Флоранс, но огорчена за себя.

– Я родилась в тысяча пятьсот сорок втором. В последний день октября.