Огненный дождь

      БЕЛОЕ ОДИНОЧЕСТВО

В безмятежном покое сна,
в белом сиянии лунных шелков
ночь,
красавица нежная,
воплощенная тишина,
опускается на безбрежный небесный свод
и расплетает
косы,
волшебные кроны
лесов.

Только бессонное око
циферблата на темной башне
тщетно сверлит бесконечность,
роет ямку в песке;
циферблаты раскатывают
бесконечность,
грохочут колеса,
а повозка всегда вдалеке.

Луна швырнула нам под ноги белую бездну
 упокоения, и в ее глубине
умерли вещи,
живы тени-идеи.
Ужас, как близко
смерть подступает в такой белизне.
Ужас, как мир прекрасен,
одержимый, издревле подвластный белой луне.
И сердце трепещет болезненно, боязливо
от грустной жажды любви.

Город в небе высоко,
город, почти незримый,
парит, и смутные очертанья
насквозь просвечивает ясная ночь:
многоугольный кристалл,
бумажный кораблик на дне ручья, —
город, такой далекий,
такой абсурдно реальный, что и глядеть невмочь.

Город парит, или судно отчалило,
и мы на нем, в стороне от земной суеты,
счастливые, в молчании,
такой исполнены чистоты,
будто одни только наши души
в белизне полнолуния живы…

Словно шальной сквозняк огоньком свечи,
овладевает дрожь безмятежным светом:
растворяются линии, гаснут звуки;
миг — и безбрежный свод стал белоснежным склепом,
и одно остается в тягостной этой ночи:
непреложность разлуки.

Перевод Анастасии Миролюбовой

                АДАЖИО^{78}

Обводит уголь тягостной печали
глаза густою траурной каймой,
и клавиши под чуткою рукой,
как крылья мотылька, затрепетали.

Сухие губы наконец узнали
вкус лепестков, осыпанных росой,
и путь для встречи с Вечною Женой
затерянные тропы указали.

Страшись любви, когда она бесстрастно
себя являет миру громогласно;
пусть лучше моя флейта не звучит,

пусть вечером неспешная пирога
скользит неслышно водною дорогой
и сердце песню нежную таит.

Перевод Виктора Андреева

                    РОНДО^{79}

Старинный сад. Тропинка под листвою,
где я тебя поцеловал; а тут —
прекрасный сад глядит в зеркальный пруд,
мы пленены двойною красотою.

Страна любви, где мы навек с тобою,
где нет разлук, где только счастья ждут.
Философ-ослик прячется в закут;
жизнь для него — кремнистою тропою.

А мы благословенны небесами,
дорога наша устлана шелками;
прильнула жадно ты к губам моим.

Смерть от любви — чудеснейшая плата;
пусть нам привидится в огне заката:
в безмолвии к звезде своей летим.

Перевод Виктора Андреева