Огненный крест. Бывшие

Как-то собрались гости, и меня отправили за шашлыками. Я привез их (из ресторана «Арагви». — Ю. В.) и сел в шоферской. Дожидался, когда надо будет развозить… гостей. Вдруг слышу, заходит дежурный адъютант и зовет к хозяину… Он был пьяный, сквернословил, бегал по комнате, упрекая меня в том, что его гости — старые академики и профессора — не могут разжевать мясо… Вдруг схватил со стола одну из частей тяжелого металлического чернильного прибора и запустил мне в голову. До сих пор у меня шрам. Кровь потекла рекой. На следующее утро Василий опять меня вызвал. Иду и думаю: теперь добьет. А он только стал меня корить, что я невнимательный (т. е. не увернулся от «тяжелой» части чернильного прибора. — Ю. В.). И сам, мол, виноват. Спросил, не нужна ли мне квартира. Когда я пожаловался на то, что у нас нет отопления и газа, был очень удивлен. Тогда по улице Рождественка тянули газовую линию, но мимо нашего переулка. И нам, по указанию моего хозяина (всему переулку), отвели газ. Я заплатил за это удобство шрамом на лбу.

У меня до сих пор сохранился пропуск в кремлевскую столовую на имя моего хозяина — на особое питание. Он, конечно, ничего этого не ел. Дома-то целый подвал был с балыками, семгой, мочеными и свежими арбузами круглый год… Зайдешь, отрежешь кусок балыка или ветчины… Для этого подвала я получал продукты не в «кремлевке», а на улице Дзержинского, в магазине для членов семей руководства партии и государства. Целый грузовик привозили. Все запломбировано, проверено специальной комиссией…

Я жил тогда в шоферской. Однажды поднялся в кинобудку и оттуда посмотрел через оконце для киноаппарата в бильярдную. Василий играл с Главным маршалом одного из родов войск. Этот пожилой человек проиграл, разделся донага и полез под бильярдный стол, а Василий его кием по «казенному» месту… Развлекался! И терпели все, иначе и нельзя было (представьте: сын де Голля или американского президента шлепает по задней части совершенно голого высшего чина Вооруженных Сил своей страны. Невозможно? А у нас возможно). И даже любимы те времена, а они и не столь уж отдаленные. Грел мне в те годы грудь комсомольский билет в нашитом изнутри кармане черной суконной гимнастерки суворовца (нет, очень близко то время. — Ю. В.)…

Когда семья Василия жила в «сером» доме, он был женат на Бур-бонской. У них с Василием было двое детей — мальчик и девочка. Но Бурбонская, как я понял, была из «простых». Такого там, наверху, потерпеть не могли. «Убрать!» — и все тут. Они развелись. Вскоре Василий женился на дочери маршала Тимошенко — Екатерине Семеновне. Они жили на даче — в шикарном домище с прислугой, с кухней, гаражом, псарней… Чего Там только не было!

Однажды меня вызывает адъютант и говорит, что меня затребовала к себе жена хозяина. Чем-то ей не угодил ее шофер. Она в то время училась сразу в двух вузах. Профессора приезжали к ней на дачу, где она и сдавала экзамены, зачеты… Женщина она была очень строгая, даже жестокая. Детей Василия от Бурбонской она не любила. Их тайно подкармливала повариха, да я привозил им из города гостинцы.

Как-то адъютант сказал мне, что ночью на станцию Ухтомская придет грузовая машина с вещами — подарками для высшего командования и их семей из ГДР. Мы поехали. Действительно, пришел грузовик, полный ценностей. Адъютант забрал кое-что для Василия (в основном приборы для письменного стола), а остальное приказал отвезти на дачу к Екатерине. Об этом мне не велено было сообщать хозяину. Два солдата разгрузили все на даче. Это были золотые украшения с бриллиантами и изумрудами, десятки ковров, много дамского белья (прямо царского!), мужские костюмы в огромном количестве, пальто, шубы котиковые и каракулевые (четыре — золотистый, серый, коричневый, черный каракуль), горжетки, посуда, воротники из чернобурки (если бы только Василий для себя грабил — нет, это были, так сказать, запланированно-централизованные поставки для самой верхушки руководства, но отнюдь не исключение. — Ю. В.).

Позвала она меня и спрашивает, хитро так: что, мол, со всем этим делать? Я и говорю — носить. А она смеется — все не переносить, ковров не истоптать. И действительно, дом и так ломился от ковров, золота и хрусталя. Попросила меня все это продать. Но в комиссионных требовался паспорт, а она не хотела предъявлять свой. У меня же была красноармейская книжка. Тоже — опасно. И решили мы все это продать через скупку. Переживала, что дешево, но деваться было некуда. Я нашел такую скупку на Трубной. Целый месяц я возил туда это барахло. А деньги сдавал Екатерине. Однажды меня задержали, когда пытался продать кое-что в Столешнико-вом переулке, в комиссионном магазине «Меха». Меня отвезли в милицию, но там начальник узнал машину Василия, и меня отпустили, извиняясь и даже предлагая сопровождение. Набрались десятки тысяч рублей. Я спросил Екатерину, зачем ей столько денег. Она ответила, что «Сталин не вечен, а деньги всегда останутся деньгами». Только золото не продала.