— Спасибо, каптан-саиб.
Последующие дни Кесри помнил плохо, за исключением того, что рядом неизменно был Маддоу, который переменял ему нательное белье, обрабатывал культю, выносил судно и давал морфий.
Однажды, вынырнув из забытья, Кесри спросил:
—
Маддоу долго молчал и наконец ответил:
— Я делал это ради вашей сестры, Кесри Сингх-джи. Иначе не смог бы смотреть ей в глаза.
— Ты говоришь о Дити?
— О ней.
Вот все и разъяснилось. Перед глазами Кесри, уплывавшего обратно в забытье, возник образ Дити, и он понял, что сестра вновь управляет его судьбой.
Сперва казалось, что миссис Бернэм, заточенная на «Анахите», сгинула безвозвратно. Но через двое суток после шторма, в тот день, когда мистер Бернэм вернулся на Гонконг, ее тело нашли на берегу восточной оконечности бухты.
Мистер Бернэм был раздавлен горем, организацией похорон занимались Захарий и Дафти; местом упокоения выбрали протестантское кладбище в Макао, куда на другой день и переправили покойницу в срочно купленном гробу. Ближе к вечеру состоялось погребение, на которое пришло много народу.
Во время прощания Захарий выглядывал Полетт, но увидел ее лишь по окончании церемонии. В дальнем конце кладбища она сидела на обросшем мхом надгробии, уткнувшись лицом в платок. Захарий подошел неслышно, не дав ей возможности скрыться.
— Мисс Полетт…
Девушка подняла заплаканное лицо:
— Что вам?
— Позвольте присесть?
Полетт пожала плечами и вновь закрылась платком, давая понять, что сейчас ей все безразлично. Захарий прокашлялся.
— Знаете, миссис Бернэм хотела, чтобы мы помирились. Она сама мне о том сказала.
— Что-что? — выглянув из-за платка, удивленно спросила Полетт.
— Именно так. И еще настоятельно просила позаботиться о вас.
— Вот как, мистер Рейд? А мне она сказала совсем другое.
— Что же?
— Что я — ваша единственная надежда и должна за вами присмотреть.
Повисло молчание. Потом Захарий сказал:
— Могу ли я хотя бы взглянуть на ваш питомник?
— Как вам угодно. Я не против.
— Спасибо, мисс Полетт. Я уверен, миссис Бернэм была бы довольна.
В следующий раз Кесри и капитан Ми свиделись на Гонконге, куда вернулись бенгальские волонтеры.
К тому времени Кесри провел неделю в новом военном лагере, отстроенном на острове. Одним вечером он дремал в постели, когда дверь его комнаты распахнулась, едва не загасив мигающее пламя свечи. Сперва Кесри подумал, что, покончив с делами, вернулся Маддоу, но потом в силуэте, возникшем в дверном проеме, узнал капитана Ми. Растрепанного командира слегка покачивало, в руках он держал кожаный саквояж.
Страдая от жары, Кесри лежал неприкрытый и теперь, желая избавить капитана от зрелища своей культи, зашарил рукой, безуспешно отыскивая простыню. Кончилось тем, что капитан сам поднял ее с пола и накрыл его.
— Прости, что вот так вваливаюсь к тебе, хавильдар, — нечетко выговорил Ми, от него попахивало спиртным.
— Пустяки, каптан-саиб, я рад вас видеть.
Капитан кивнул и, выронив саквояж, плюхнулся на стул возле кровати. В свете свечи стали видны его осунувшееся лицо и воспаленные глаза в темных окружьях. Подтянувшись, Кесри сел повыше.
— Как вы, каптан-саиб?
Ми не ответил, но согнулся и, упершись локтями в колени, спрятал лицо в ладонях. Кесри ошеломленно понял, что капитан плачет. Не шевелясь, он ждал, что будет дальше.
Но вот плечи гостя перестали вздрагивать, и тогда Кесри спросил:
— Что случилось, каптан-саиб?
Ми поднял еще больше покрасневшие глаза:
— Наверное, ты не знаешь про Кэти… миссис Бернэм…
— Что с ней, сэр?
— Умерла.
— Не может быть!.. — воскликнул Кесри, потрясенный известием. — Как… когда?..
— В шторм она была на корабле, который затонул. Это все, что я знаю.
— Каптан-саиб… я… — Кесри не находил слов, — я не могу…
Ми оборвал его резким жестом.
— Все понятно, не надо ничего говорить. — Он поднял саквояж. — Я тут кое-что тебе принес.
— Мне? — удивился Кесри.
— Да. — Капитан всунул саквояж ему в руки. — Открой.
Чемоданчик был очень тяжел, и Кесри, возясь с замком, услышал, как в нем что-то звякает. Капитан поднес свечу, Кесри заглянул в саквояж и тотчас отвернулся, не веря своим глазам. Затем опять посмотрел и вновь чуть не ослеп от блеска золотых украшений и серебряных монет.
— Что это, каптан-саиб?
— Здесь моя доля трофеев, да еще вчера нам выплатили долги по денежному довольствию. Об остальном не спрашивай.
— Но… я не могу это принять.
— Можешь. Я твой должник.
— Нет, тут гораздо больше. Я в жизни столько не зарабатывал. Не возьму.
Капитан встал.
— Бери, — жестко сказал он. — Я хочу, чтоб это было твоим.
— Но… — начал Кесри.
Ми хлопнул его по плечу:
— Прощай, хавильдар.
— Почему — прощай? — опешил Кесри, но дверь за Ми уже захлопнулась.