Огненный рубеж

– Верю я, испытание это, – утверждал Тимофей. – И должны мы пройти его, не потеряв веры.

Качала Евдокия головой и спор прекращала. Какое там испытание! Она сама не знала, во что верила, и это пугало её. Да, Евдокия послушно ходила в церковь, послушно отстаивала богослужение, послушно выполняла все обряды… но сердце оставалось немо. И в душе не жила та беспредельная искренность, какая была у тёти её и друзей, соседей. Почему все остальные верят, не сомневаясь нисколько? Они верили безоговорочно, и так же верил Тимофей. Евдокии приходилось скрывать свои чувства даже от брата, ведь и он не понял бы её.

Да что же с нею неправильно? Почему она так сильно отличается от остальных людей? Не внешне, нет – обычная русая светлоглазая девочка, таких десяток на дюжину. Но внутренне… Не так думает, не так чувствует…

Это заставляло Евдокию ощущать себя одинокой. Чужой.

Родственники не поняли бы её: жива, здорова, сыта, при деле, и слава Богу. Чего ещё желать? Коли мысли глупые одолевают – в доме приберись, еду сготовь, младшими детьми займись, порукодельничай – приданого и без того мало, а ведь замуж пора, пятнадцатый год пошёл! Свахи уже присматриваются, и не дело перед ними себя бездельницей выставлять. А приходской священник – слишком строгий… поймёт ли он? Верно, скажет: «Что за глупости тебя одолевают?!»

Даже страх перед ордынцами не объединял Евдокию с окружающими. У них была вера, а у Евдокии – только страх. Страх за брата. Слишком уж безрассуден мальчишка.

Но, как ни берегла она Тимофея, он всё-таки сбежал. И ведь продумал всё так хорошо! Обнаружился побег лишь на следующий день.

Тётя, поняв, что Тимофей ушёл из дома, лишь устало вздохнула да сказала:

– Знать, судьба у него такая, Дуня. Вернётся, Бог даст…

Но впервые в жизни Евдокия не желала смириться с Божьей волей, твёрдо решив: она не позволит брату погибнуть. Он – всё, что у неё осталось! Найти его, вернуть домой! Она не позволит мести и ненависти разрушить её семью!

Тётя лишь головой покачала.

– Всё в руках Божьих, и не человеку спорить с волей Его. Коли не смогла удержать брата, и впредь не удержишь.

Евдокия хотела в тот же день присоединиться к обозам, идущим в Кременец. Она думала, будто Тимофей отправился именно туда, в ставку княжеского сына, ведь там собиралось ополчение.

Она уже стояла на крыльце, сжимая в руках узелок с самым необходимым, когда вышла тётя.

– Не торопилась бы ты, Дуня. Слыхала ведь, икона чудотворная не сегодня завтра в Москву прибудет. Помолилась бы ты ей перед дорогой, всяко пути ваши легче станут.

Евдокия растерялась. Ей нельзя терять времени, с каждым часом Тимофей всё дальше от неё, но вот так, напоказ, отказаться от благословения?

– Дальше Кременца не уйдёт Тимофей, – неспешно говорила тётя, – в ополчении его в бой не пустят, мал он ещё. Оставят при обозе гонцом иль прислужником. А мы с мужем договоримся пока, чтобы за тобой в дороге присмотрели. Не дело девице одной без пригляда странствовать. Молитва же полезней страха будет.

– Но ведь неизвестно, когда именно привезут икону… – пыталась сопротивляться Евдокия, уже понимая – тётя права. Десятилетнего отрока просто не пустят в бой без крайней беды. Скорее домой отправят, а коли солжёт, будто нет у него родных, – при войске оставят, но, опять же, опасности не подвергнут.

– Со дня на день, Дунюшка, – повторила тётя. – Беды не будет, коли задержишься. И коли остаться решишь – тоже.

– Не останусь! – вскинула голову Евдокия.

– Твоя воля, – согласилась тётя.

– Я боюсь за него…

– Уберечь ты его не сможешь. Не в людских это силах.

Евдокия вздохнула и вернулась в дом. Положила узелок на лавку, села – и разрыдалась.

Скорее бы пойти следом за братом, скорее, скорее…

Чудотворную Владимирскую икону Божией Матери привезли на завтрашний день. Встречать ее собралась, наверное, вся Москва. Евдокия никогда, даже на ярмарках, не видела столько народу. Тёте и Евдокии с трудом удалось протиснуться в толпу, но в храм, на службу, они не попали, лишь смотрели издалека. Зато к крестному ходу присоединились.

Вернувшись домой, Евдокия рухнула на лавку. Она надеялась, что молитва поможет ей… но не верила. Не верила! Ведь стольким людям молитвы не помогли, почему вдруг Евдокия станет исключением? Впрочем, неважно. Уже до рассвета она должна быть на пристани, где ждут лодьи. Она сама справится. Со всем справится. Ей не нужна ничья помощь!

Только вот Антип Захарович, которого попросили присмотреть за Евдокией, так не считал. Юница ведь совсем, младше его младшего сына, да ещё и сирота. Родные, конечно, хорошо, да только отца с матерью никто не заменит.

День шёл за днём. Двигались неспешно и основательно. Лодьи плавно скользили по рекам. Мимо плыли заросшие лесом берега. Евдокия пробовала смириться с медленностию плаванья, но её подгоняло странное нетерпение. Она ёрзала и злилась. Старалась быть полезной и помогала на привалах с едой и обустройством, но беспокойство продолжало грызть её, и всё валилось из рук.