Огненный тыл

У переправы накапливались войска, гудели грузовики, ждали подхода растянувшейся колонны, танков действительно не было, но имелись двухтонные грузовики, несколько полевых орудий в качестве прицепов, пехотная часть до батальона – уже достаточно рассвело, чтобы всё это разглядеть. Солдаты на причале вылезли из своих мотоциклов, дружно смотрели на другой берег, у разведчиков это не вызывало возражений. Дрожь прошла по колонне подразделений пришли в движение, на мост неторопливо въехали два мотоцикла, выделялись члены экипажей – неподвижные как манекены. Следом шла колонна пехотинцев в шеренгу по двое – примерно два взвода, за ними тащился Опель Блиц, крытый брезентом, колонна приближалась, неотвратимо как рассвет. Авангард уже проследовал середину моста, понтоны держали, мост даже не качнулся, отливали матовым блеском защитные очки мотоциклистов.

– Эх, наши так и не подошли, – тоскливо вымолвил Карякин, припадая к пулемёту. – Ладно, сами справимся – не маленькие.

– Терпение и труд – всё перетрут, – напомнил Климов.

– Точно, сержант… Наши подойдут, – процедил Шубин. – Обязательно подойдут. Нужно лишь малость продержаться.

– Продержимся… Мандражит что-то, – признался Чусовой. – Такая мощь надвигая, как устоять?

– Всех мандражит, – отозвался Карякин. – А что ты хотел, Витя?..

– Товарищ лейтенант, а если наши не успеют подойти: что делать-то будем?

– Карякин, прекращай! – поморщился Глеб. – К чему эти вопросы? Действительно, что делают мертвые? Да ни черта они уже не делают…

– Помрём к такой-то матери, – грустно произнёс Климов. – Зато с какой музыкой. Поехали, товарищ лейтенант, приличия уже позволяют.

– Поехали… – согласился Шубин.. – Мы в гости их не звали, ну раз пришли – давайте сердечно поприветствуем!

Оба пулемёта заработали одновременно: рыбак с удочкой, кувыркаясь полетел в воду; покатились его товарищи, удобно расположившиеся на камнях; пули калибра 7,92 калечили мотоциклы, оторвали, сиденье, трое уцелевших бросились бежать и на открытом пространстве стали идеальными мишенями. Слева на тропе показался патруль, Глеб накрыл их одной очередью – никто не ушёл. На левом фланге стало чисто, он развернул пулемёт. На понтонном мосту уже творилось что-то невообразимое: Карякин долбил длинными очередями, при этом что-то сердито ворчал, второй пулемёт усилил панику – мотоциклисты от неожиданности красиво разъехались в разные стороны и оба спикировали с моста, кого-то зажало в люльке – он тонул вместе с машиной, другой всплыл, испуганно крича, заколотил по воде руками. Авангард пехоты дружно полёг в первые же секунды, около дюжины солдат бросились вперёд – до спуска с моста оставались считанные метры. Короткая дистанция превратилась для них в бесконечность – пули косили пехоту, погибло всё отделение. На мосту скапливались неподвижные тела, полз раненый, держась за живот – он ничего не видел, кровь заливала лицо, рука сорвалась с края понтона, он рухнул в воду, где уже плавали несколько тел.

– Ленту, сержант! – надрывал глотку Карякин. – Не спи, твою мать.

– Паша, на тебя не напасёшься.

У Климова сорвались руки, он поспешно вставлял пулемётную ленту в горячий питатель.

У Глеба в пулемёте ещё что-то оставалось, пулемет был непривычный, но, в принципе, удобный, азарт пьянил, он кричал что-то непереводимое, пальцы сводила судорога, защемило ключицу. Слева, за пределами маленького укрепления, работали ППШ Дубровского и Конторовича, Баттахов и Смертин пока молчали и правильно делали – плотности огня хватало и без них. Пехота рассеялась, большая часть была уничтожена, выжившие прятались за телами павших товарищей, но шквал огня не давал им высунутся.

Остановился грузовик – офицер, сопровождавших груз, был мёртв, откинул голову на спинку сиденья, из под фуражки вытекала кровь. Водитель спрыгнул на подножку, картинно взмахнул руками и повалился в воду. Пули крошили изуродованную кабину, из под капота вырвался дым, остальные не могли проехать. Пехотинцы крались вдоль бортов, подчиняясь визгливым командам, но места для прохода было мало – двое упали в воду, в размашку поплыли за понтон, спасаясь от огня, остальные свалились замертво. Иссякла пулемётная лента.

– Чусовой, ко мне! – крикнул Шубин.

Секунд пятнадцать потеряли на перезаряжании, матерились дружно – не помогало. Загадочно помалкивали Баттахов со Смертиным – могли бы уже и вступить. Поднялись остатки пехоты, бросились вперёд, перепрыгивая через тела сослуживцев, у них тряслись руки, физиономии были бледные, лужённые глотки орали что-то непотребное. Снова заговорили оба пулемёта – несколько солдат добежали до ската, кувыркнулись вниз, сражённые пулями.