Огненный тыл

В Желябино стояли немцы, вокруг деревни сновали тараканы, видимо мотоциклы. Остаток светового дня ушёл на преодоление километровой дистанции. С севера на Желябино проехал штабной кюбельваген в сопровождении мотоциклистов, бойцы проводили его грустными взглядами – какой же разведчик не мечтает заполучить языка в лихой офицерской фуражке. Ну куда его сейчас и как его брать, когда повсюду голое поле? Потом протарахтела телега с полицаями, их тоже проводили тяжелыми вздохами. Довольные физиономии фашистских прислужников просили не только кирпича, но и пули, а также пару гранат, чтобы мокрого места от них не осталось. Потом был спринтерский рывок – через поле, через дорогу, снова через поле, неслись как истребители, а когда углубились в лес, округу накрыли плотные сумерки.

Пять минут на перекур и привидение в порядок дыхательной системы.

Выстрелы и крики вдогонку не неслись, значит пронесло – такое случается в судьбе разведчика, приходится полагаться на волю случая.

– Чусовой, на опушку, – просипел Глеб. – Следить за обстановкой.

– А чего всегда Чусовой? – расстроился разведчик.

– Не понял? – Глеб приподнялся, взгляд его потяжелел.

– Виноват… Уже иду, – Чусовой, кряхтя как старый дед, пополз на корточках к опушке и там свалился без сил.

Преследовала странное чувство, неподвластное определению, чесалось под лопаткой, что-то назойливо тянуло за душу. Интуиция имела виды на своего хозяина и хотела что-то донести. Лейтенант упускал нечто важное или вот-вот мог упустить. Это не было связано с опасностью, пока во всяком случае. Необъяснимое состояние не отпускало, он яростно чесался, ловя на себе недоумённый взгляды подчинённых. – Это интуиция или вши, товарищ лейтенант? Группа не подвергалась преследованию, фашист по лесу не шастал, с чем это было связано? Со словами достопочтенного Ефима Михайловича?

– Товарищ лейтенант, вы просто мыслитель Роденовский, – подметил наблюдательный Конторович. – Вспомнили что-то важное?.. Свет в штабе забыли выключить?

– Какой свет? – повернул голову Чусовой.

– Какой мыслитель? – не понял Ершов.

– Да ладно, – отмахнулся Михаил. – Сейчас всё брошу и стану объяснять.

– Всё нормально ребята, – Глеб очнулся от задумчивости, посмотрел на часы: – Мы, конечно, не опаздываем на пожар, но лучше двигаться. Выходим через пять минут.

– Темнота накроет через пять минут, – проницательно подметил Климов. – До Коровьей балки бы дойти.

– Дойдём, – кивнул Глеб. – А дальше будем смотреть.

Сумерки сгущались, в лесу было глухо как в склепе, снова просыпались сложные чувства, растительная масса глушила звуки канонады и было непонятно, где идёт война, куда продвинулись немцы или наоборот наши. Пока не стемнело окончательно красноармейцы продолжили движение, пришлось воспользоваться фонарями. Подлесок цеплялся за ноги.

– Хоть противогаз надевай, чтобы глаза не выколоть, – жаловался Карякин. – Или маску какую.

Коровья балка пролегала метрах в семидесяти от опушки и, согласно показаниям компаса, тянулась строго на север, как и обещал Ефим Михайлович. Бойцы спустились в глубокий овраг, заросший плотной растительной массой, присели на корточки, здесь можно воспользоваться фонарями. Лощина была глубокая, испещрённая разломами и выступами.

«Можно представить, сколько коров сюда нападало, – мелькнула странная мысль, – от того и назвали балку – Коровьей».

– А что, товарищ лейтенант, здесь неплохо, – одобрил позицию Климов. – Можем медленно уходить на север… Хотя не стоит злоупотреблять фонарями, эта удача только до поры.

– Вот именно! – хмыкнул Глеб. – Выключить фонари.

Стало темно, разведчики сели в кружок, с невольным благоговением, стали вслушиваться в лесные звуки.

– А змеи здесь есть? – зачем то спросил Дубровский.

– Навалом, – фыркнул Смертин. – Одна, как раз к тебе, сзади подползает.

– Заткнитесь! Как дети, – рассердился Шубин.

Интуиция прорывалась через шоры и сомнения, что было не так? Житель Вязников, гражданин Фролов человек, конечно, поживший, но вменяемый, руководил сельсоветом, служил в армии, если высказал предположение о крупном скоплении боевой техники – к его словам, как минимум, стоит прислушаться. И ещё один факт услужливо подбросила память – пленные венгр, которого брали по пути на Днепр, говорил, что скоро в район должна прибыть крупная танковая часть, непонятно откуда, но слушок, дескать верный.

– Здесь сидите, я скоро вернусь.

Глеб поднялся, забросил за спину автомат и стал карабкаться на противоположный склон, в спину вопросительно молчали. Глеб забрался на косогор, разлёгся в траве, стал всматриваться: за пределами Коровьей балки фактически не было леса, но деревья росли, наслаивались друг на друга, заслоняли обзор. Внизу простиралась обширная долина, дорога к ней была тернистая – глиняные валы, канавы, дальше кустарники, разбросанные по округе, деревья. Ночь опять была безлунной, безвредные в плане осадков облака затянули небо, ухудшая обзор – бинокль не помог. Вроде что-то происходило за массой зелени, но понять, что конкретно, было трудно. Шубин сполз обратно, до середины склона.

– Смертин… Баттахов… Ко мне.