Огни Святого Эйдана

— Отступила — было бы правильнее так сказать. Но обида, досада всё ещё кипели в моей душе. Даже не на неё досада — а на саму себя, на свою слабость и трусость. Я ненавидела и презирала себя за то, что так боялась его сестры — и всё-таки боялась её, потому что психологически она была сильнее меня. Я испугалась вступить с ней в переговоры — испугалась, что она может ещё сильнее обрушить на меня свою ненависть и злобу. Если бы я ей ответила — неважно, что — она, бесспорно, съела бы меня с потрохами, но я бы приняла этот огонь на себя — и ей стало бы легче. Но я не ответила ей, потому что боялась — боялась её агрессии, направленной на меня — опять-таки, я продолжала думать о  с е б е  и бояться за  с е б я...

Глава 11

Наутро я, как всегда, пошла на работу — в цех. От третьей подряд бессонной ночи я была заторможена — испортила ткань, сделав кривую строчку — пришлось распарывать дважды и застрачивать опять.

— Что это с тобой сегодня? — спросила мастер, видя, что моя машина простаивает, а я застыла с ножницами в руке и вот уже несколько минут сижу неподвижно.

— Со мной... Ничего...

— Тогда работай как следует.

Я встряхнула головой, чтоб прогнать оцепенение — и дораспарывала что осталось. Не глядя, на автомате, очистила ткань от ниток, сложила и прострочила. И тут оказалось, что я прострочила на лицевой стороне, и не там, где надо — короче, опять всё испортила! Едва сдерживая рыдания, я опять потянулась за ножницами — но меня уже опередила Зарина — стервозина, работающая рядом со мной, и никогда не упускающая случая, чтобы как-нибудь задеть меня. Раньше я просто не обращала на неё внимания. Но теперь буря гнева яростью вырвалась из меня наружу.

— Отдай!!! Не смей трогать мои ножницы! — взревела я и кинулась на неё.

— Больная! Тебе лечиться надо!!!

— Щас я тебе покажу, дрянь, кто из нас больная!!!

Мы сцепились. Надо ли говорить, что весь цех встал на уши. Чё дальше было — догадывайтесь сами...

— Дальше она отрезала себе волосы, — сказал Слава, — Я пришёл к ней домой и застал её за этим занятием. Она сидела в темноте, на полу возле тумбочки и ножницами кромсала свои волосы...

— Да, — продолжила рассказчица, — Признаю, я тогда была не в себе. И сейчас даже жалею, что отрезала свои длинные волосы — я растила их чуть ли не с самого детства, это была моя гордость... Но придя домой в тот день, единственное, что мне хотелось — это напиться и вырубиться. Как вы знаете, как раз рядом с моим домом есть магазин алкогольной продукции — буквально в двух шагах от меня. И я купила там бутылку водки...

— Водки?! Ну ты даёшь! То она, как целка-невидимка капли в рот не берёт, а то — водки! Взяла бы коктейль какой-нибудь, чё сразу водки-то — это ж вообще самый край...

— Я ж не для вкуса брала, а чтоб наёбаться. Так-то я не пью, вы знаете — не люблю я это. Никакого кайфа, ток башка трещит, и всё. Я дак-то редко напиваюсь — только с такого горя, когда реально надо наёбаться в какашечку и отрубиться. Легче не становится, впрочем, но я просто уже не знала, как ещё избавиться от этого кошмара. Я никому не могла излить душу — никто вокруг меня не хотел меня слушать, все говорили, что я хуйнёй страдаю. Нервный срыв на работе не облегчил моих душевных мук — наоборот, добавилось ещё проблем, но думать я об этом не хотела — мне противно было думать об этом. Мне невыносимо было думать об Эйдане, о его детях, о его сестре. Но больше всего мне было невыносимо думать о себе, о своём бессилии и трусости, о своей никчёмности и бесполезности в этой жизни, о том, что непонятно — для чего я живу, зачем я живу, и почему Бог забрал Эйдана, а не меня...

— Кто-то сказал — не помню, кто, — произнёс один из парней, — Что раздумья о смысле жизни — это худшее, что может случиться у нас с человеком. До тех пор, пока ты этим не загоняешься — ты живёшь. Но тот, кто хоть раз по-настоящему углубился в это — считай, уже обречён; и кончит, скорее всего, в дурке или в петле...

— О петле мысли были, не скрою, — продолжала она, — Но я панически боялась этих мыслей. Усилием воли я гнала себя прочь из комнаты, где, казалось, даже воздух и стены толкали меня в петлю. Я боялась умирать — я не хотела умирать ТАК. И я боялась мыслей об Эйдане, мыслей о том, что где-то на небе произошла ошибка, и нас просто перепутали, и его забрали вместо меня...

Я взяла с кухни две чашки — в одну налила водки, в другую воды из-под крана — запивать. Закуски не было. Да мне и не нужна была закуска. Не включая свет, выпила и легла на диван. Стало теплее.

"Хорошо, хорошо... — думала я, подворачивая под себя ноги под одеялом, — Теперь спать..."