Огни возмездия

Он всадил меч ей в грудь, пригвоздив к красной глине. Она ахнула, выдохнув. Чувствуя, что конец близок, она наконец нащупала сумку и вытащила оттуда потрепанный клочок папируса. Она попыталась развернуть его одной рукой, но не смогла. Смерть настигла ее за этим занятием.

Тау провел тыльной стороной ладони по губам. Он убил ту, что лишила жизни Джавьеда и Чинеду. Отомстил за них. Он стоял над ее телом, ожидая, когда наступит облегчение и спадет груз с души, вспоминая, как в ее глазах меркнет свет.

Но он не хотел думать об этом и тряхнул головой, чтобы прогнать мысли о ее смерти. Тау взглянул на папирус, который она сжимала в руке. Возможно, там было что-то важное. Возможно, это была карта Ксиддинской территории или, может быть, какие-то военные приказы, но боль в ноге вернулась, и он не был уверен, что сможет подняться с колен, после того как заберет у нее папирус.

Он сказал себе, что вернется за ним, когда покончит с остальным, и отвернулся, пытаясь вновь сосредоточиться на своем гневе. Гнев ослаблял нестерпимую боль в ноге, но сейчас он утих вместе с воительницей, и боль вспыхнула с новой силой.

Распространяясь от раны по всему телу, она подбиралась к сердцу, и на мгновение Тау испугался, что жрица была права, и ему действительно осталось немного.

Но она также сказала, что яда в нем было недостаточно, чтобы убить, а лишь столько, чтобы ему хотелось покончить с собой.

Поморщившись, Тау собрался с силами и захромал вперед.

– Я умру не так, – сказал он, собираясь отнять жизнь вождя.

ШРАМЫ

Остатки ксиддинов больше не превосходили Избранных числом, и их становилось все меньше. На краю бухты, вдали от сражавшихся, на полосе прибоя стоял вождь.

Пока Тау сражался, корабль Каны миновал волнолом, но вождь Ачак на него не смотрел. Он стоял спиной к океану и лицом к Тау. Кана не успевал вернуться к отцу, и Ачак, без сомнения, это понимал.

Не сводя глаз с Тау, вождь отдал свое копье шаману и вынул два топора с короткими рукоятками. У боевых топоров из бронзы и кости были широкие лунообразные лезвия, формой напоминавшие бухту, где они сражались.

Шаман Ачака – тот же, что разъярял воительницу с копьем, – взял копье вождя и оперся на него. Он выглядел истощенным, но был готов к бою. Шаман положил руку на плечо вождя и вскинул голову.

Ачак взял его руку и крепко сжал.

Между ними чувствовалась связь, и было видно, что они многое пережили. В эту минуту, понял Тау, они поклялись друг другу: что бы ни случилось, они встретят это вместе.

Но они ошибались.

Они пришли на этот полуостров со своими воинами и украли жизни тех, кого Тау любил. Он собирался призвать их к ответу, так же, как ж: енщину-воительницу. Он собирался убить их. Одного за другим.

– Можешь помахать своему сыну, – сказал Тау Ачаку. – Я позволю вам попрощаться.

Вождь, с наполовину обожженным лицом, криво улыбнулся.

– Зачем? – проговорил Ачак на ломаном эмпирийском. – Когда я увижу Кану… после…

Шагнув навстречу противнику, Тау покачал головой. Ярость начинала возвращаться.

– Не будет никакого «после».

Вождь рассмеялся, взмахнув топорами, и ринулся в атаку. Тау, уже не хромая, не чувствуя боли, вскинул свои мечи и спокойно приблизился к врагу. Но вдруг его разум помутился.

В четырех шагах от расстояния для замаха, Ачак превратился в двоих, четверых, а потом и шестерых противников. Тау же был слишком близко, чтобы полностью избежать атаки, и когда шестеро вскинули двенадцать топоров, чтобы его зарубить, он метнулся влево, избегая трех из шести вождей и стараясь контратаковать остальных.

Остановить всех он не мог, никто бы не смог, но повернув левый клинок параллельно земле и подняв его, как щит, он заблокировал смертоносный удар четырех топоров. Когда их сила обрушилась на его меч, Тау едва его не выронил, но все же удержал. Он попытался сделать то же самое другим мечом, но не смог справиться с новыми атаками вождя, и один топор рассек ему грудь, а другой шею.

Лезвия пронзили плоть Тау, но он ничего не почувствовал. Оба топора нанесли смертельные удары, однако Тау был жив.

Думать о природе этого чуда было некогда. Вожди снова попытались атаковать.

С перегруженным сознанием, Тау доверился инстинктам, повернулся спиной к вождю, который его ранил, и бросился с мечами на двух ближайших противников. Те два Ачака, как и остальные, двигались синхронно, словно их конечности были связаны невидимыми нитями.

Благодаря тому, что двигались они одинаково, блокировать удары было легче, но когда меч Тау наткнулся на первый из топоров, его одолело сомнение. Он не понимал, что происходит, и если вождь за спиной мог быть реальным, Тау грозила неминуемая смерть.

Было слишком поздно обдумывать этот вариант, и Тау, как мог, постарался избежать атак двух вождей, которые были прямо перед ним. Он вскинул мечи, чтобы заблокировать удары, и бронзу топоров встретила драконья чешуя мечей.

Вскрикнув от силы столкновения, Тау отступил. Он попытался выиграть пространство перед шестью противниками, но не смог уследить за всеми сразу и наткнулся на одного, но проскочил сквозь него, словно того вовсе не существовало.