Огни возмездия

Самый крупный из чистокровных, со щитом и в броне, замахнулся на Тау. Его меч казался таким огромным, что Тау усомнился, что тому хватит силы его поднять. Но клинок просвистел над головой, и Тау отскочил и, вынув из ножен свой правый меч, ударил противника по защищенной броней груди. Сезон назад бронзовое лезвие ударило бы по бронзовым пластинам, и это ни к чему бы не привело, но теперь меч Тау был выкован из драконьей чешуи и поэтому, пропоров кожаные доспехи Вельможи, пронзил бронзу под ними.

Схватившись за грудь, Индлову отшатнулся и уставился на свою скользкую от крови руку.

Его лицо исказилось от боли, но он все же вскинул меч, готовясь к атаке. Но не успел.

Тау выхватил левый меч и ударил противника в живот. Драконья чешуя, скользнув между бронзовых пластин его брони, проткнула кожу, плоть и мышцы. Вельможа, пронзенный насквозь, умер раньше, чем упал на пол.

Тау развернулся, чтобы расправиться с остальными двумя, и увидел настоящее чудо.

Джабари сражался с одним из Индлову. Его капюшон соскользнул на плечи, обнажив изувеченную ожогами кожу. Тау приблизился, чтобы помочь другу, но увидел, как Индлову, вскрикнув, падает на колени с рассеченным горлом.

Джабари оттолкнул поверженного воина и бросился навстречу следующему нападавшему.

– С дороги! – крикнула Нья, но Тау едва ее услышал. Все его внимание было сосредоточено на поединке.

Преимущество Индлову в силе было очевидным. Джабари правильно заблокировал удар, но его лезвие ушло в сторону. Воин изменил направление удара и замахнулся мечом, целясь Джабари в корпус. Тот отреагировал так, словно дрался в темном мире. Повернулся боком, чтобы стать меньшей мишенью, и меч прошел мимо, всего на расстоянии пальца от того, чтобы выпустить ему кишки. В Умлабе он двигался медленнее, и с каждым движением морщился от боли, шипя и сверкая оскалом.

Тау не знал, был ли это просто боевой клич или признак кровожадности Джабари. Он понимал, что Джабари сражался с собственной агонией, и шагнул к нему, чтобы положить поединку конец. Индлову увидел приближение Тау, и хотя это было непросто, постарался сохранить позицию между Тау с Джабари и Ньей с Танди, которые уже были готовы ослабить его своим даром.

Джабари тоже увидел Тау и отмахнулся от него.

– Я сам закончу, – сказал Тау.

Джабари покачал головой.

– Я сам, – повторил Тау.

Джабари ладонью свободной руки стал бить себя в грудь. Каждое движение причиняло ему боль. Тау видел это – как и то, что Джабари было все равно. Его друг велел ему не подходить. Он говорил, что сделает все сам.

– Чемпион, это не игра, – сказала Нья.

– Разве похоже, что они играют, визирь? – спросил Тау, убирая мечи.

Глаза Индлову метались между Тау, Ньей и Джабари, и не желая упускать шанс остаться в живых, он атаковал ударом сверху. Удар вышел неуклюжим, слишком поспешным. И заставил Индлову открыться. Он попросту не придал этому значения. Он сражался с Малым Вельможей, который был так сильно обожжен, что казалось удивительным, что он вообще мог держаться на ногах. И это стало роковой ошибкой Индлову.

Джабари не просто держался: он по-настоящему дрался. Уже только это должно было показать чистокровному, что он имел дело с чем-то непостижимым. Но было слишком поздно.

Двигаясь так, будто его дергали за ниточки, Джабари уклонился от смертоносного удара Индлову и шагнул вперед, оказавшись сбоку от противника. Индлову повернул голову, стараясь не выпустить Джабари из поля зрения, и едва успел заглянуть в его налитые кровью глаза, как меч Малого Вельможи вонзился ему в бок.

Поединок окончился. Индлову обмяк, вздохнув, как крестьянин, присевший после трудового дня. Его веки затрепетали, глаза закрылись. Джабари резко вытащил лезвие, оставив противника умирать.

Тау услышал всхлип. Это была умбуси. По ее лицу текли слезы.

– Мои сыновья, – бормотала она, дрожа всем телом. – Мои мальчики…

– Предательница, – сказала ей Нья.

– Вы убили моих мальчиков! – Ярость Умбуси была бессильной, но пугала своим напором.

То, что сам Тау давно не был ребенком, мало что значило. Его реакция на Вельможу в гневе была обусловлена инстинктом. Когда Вельможи гневались – Меньшие погибали.

Нья повернулась к Циоре, все это время хранившей молчание.

– Измена карается смертью, – сказала королева. – Никто, ни Меньший, ни Вельможа, не выше этого закона. Никто.

С этими словами Циора вышла из зала. Асет и Рамия последовали за нею.

– Привяжите умбуси к креслу, – велела Нья. – Привяжите и выбирайтесь из крепости.

– Да заберет Укуфа тебя и все, что тебе дорого, бессердечная ты негодница! – воскликнула умбуси.

– Выбираться… почему? – спросил Тау.

– Мы ее сожжем, – ответила Нья.

– Визирь, – обратился к ней Келлан.

– Измена карается смертью, – повторила Нья. – Привяжите ее к креслу и сожгите крепость дотла. Пусть умбуси воссоединится со своими сыновьями, и да смилостивится над нею Богиня. Пусть история о том, что здесь случилось, станет предупреждением для всех, кто вздумает отказать королеве.