Огонь Ассургины

– Какой ты хорошенький, – тихо произнесла она и снова рассмеялась, смех ее был похож на звон серебряного колокольчика.

Томо провела ладонью по голове юноши. По ее лицу было видно, что это доставляет ей огромное удовольствие. Она нагнулась и хотела было коснуться лица губами, когда сзади громко лязгнул засов. Дверь резко отворилась, и на пороге появился Муш.

Он некоторое время пристально смотрел на Томо, затем медленно проговорил:

– Ты уже здесь?

Томо нахмурилась. Она пружинисто встала и, выпрямив спину, дерзко взглянула на Муша:

– Здесь! А что?

– Я же тебе запретил подходить к нему.

– А кто ты такой, чтобы мне запрещать? Он мой!

В черных глазах женщины блеснул алый огонь ярости, лицо исказила усмешка:

– Как ублажать тебя, это пожалуйста. Как мне…

– Он не твой, – твердо произнес Муш. – Еще чего доброго поможешь сдуру сбежать. В любовь поиграть захотелось?

Расширившиеся зрачки Томо снова блеснули, но уже холодным огнем:

– А если и так, что с того?

Муш рассмеялся.

– Но ты ведь ничто! Фетиш! Вот лишу тебя тела…

– Не ты мне его дал!

– Не я, это точно, но заберу я, – и, подняв ладонь, что-то зашептал.

Томасу вдруг показалось, что из уст Муша сорвались цветные огоньки и полетели к Томо. Огоньки бились о ее одежду, руки, лицо, наслаивались на них. Женщина вздрогнула, повела плечами, будто ей было зябко. Муш перестал шептать. Томо покорно опустила плечи. Служитель посторонился. Женщина, не оглядываясь, вышла. Следом за ней вышел и Муш. Дверь захлопнулась, загремел засов, и Томас снова остался один.

Усталость навалилась снова с удвоенной силой. Он лег на циновку, свернулся калачиком и сразу провалился в глубокий сон.

Очнулся Томас от стука, доносившегося откуда-то сверху. Должно быть, это «ставили дверь наверху». В единственное зарешеченное окошко под потолком проникал дневной свет. Лампа у двери не горела.

Загремел засов. В комнату вошла старуха хозяйка. В руках у нее была глиняная кружка и тарелка с лепешкой. Она поставила еду перед Томасом и вышла, не проронив ни слова.

Есть не хотелось, однако юноша взял кружку и осторожно попробовал темную жидкость. «Мате, – подумал он. – Могли бы дать горячий…» Лепешка оказалась черствой.

Осилив половину лепешки, Томас оперся спиной о стену, закрыл глаза и стал припоминать все произошедшее с ним за последнее время. Но подумать не дали. Стук наверху прекратился, и почти одновременно с этим открылась дверь. Вошел Муш и жестом пригласил Томаса следовать за собой.

По скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Напротив завешенного пологом дверного проема находилась наспех сколоченная деревянная дверь, рядом на лавке сидел разбойник.

«Охрана», – подумал Томас.

Увидев Муша и пленника, охранник нехотя поднялся, распахнул дверь. Новое жилище Томаса было светлее и раза в два просторнее кладовой, где он провел ночь. У стены находился лежак, застеленный рогожей, аккуратно сложенное шерстяное одеяло и подушка, набитая овечьей шерстью. Около лежака, у окна, стоял низкий стол, на столе кружка и миска.

– Располагайся! – указал Муш на лежак и вышел, не забыв запереть дверь.

Томас сел и стал смотреть в окно – это было единственное доступное развлечение. Окно его комнаты выходило во внутренний двор, как, впрочем, и все другие. Послышался стук в ворота, отрывать их вышел рыжий хозяин. Он угрюмо встречал бандитов. Лица у них были унылые, под стать встречавшему.

Глядя на них, Томас понял, что Бахрея они так и не нашли. Он улыбнулся и подумал: «Наверное, торговец сейчас на пути к Чинк-Тану. Он, конечно, доберется и расскажет брату Зигану или Матри-Сити о случившемся, меня обязательно освободят, не сегодня так завтра. Хотя…»

Томас оценивающе взглянул на дверь: «Чтобы ее высадить, вполне достаточно одного заряда маны. Охранник, если не сбежит, – не проблема. Для мага справиться с ним не составит труда. С остальными бандитами тоже. Колдун не в счет, встревать не станет – себе выйдет дороже. Ему жить под храмом. Одно дело принимать бандитов, другое – участвовать в их разборках. Остаются Муш и шаманы. Насколько они обучены?.. Получается, нужно ждать подмогу».

В ожидании прошел день, за ним другой. Томасу было непонятно, почему Муш и шаманы тянут время и ничего не предпринимают, ведь в их же интересах убраться отсюда побыстрей… Неожиданно его пронзила шальная мысль: «Они убили Бахрея! И ждать помощи неоткуда! Поэтому и не торопятся?»

От тяжких дум его отвлекло желание выглянуть в окно. Он увидел Томо. Женщина стояла, вытянувшись тростинкой, и неотрывно смотрела в его сторону. Увидев появившегося в окне Томаса, она улыбнулась и показала рукой в сторону гор, беззвучно зашевелила губами, пытаясь что-то сказать, но юноша не понимал ее. Он был слишком поглощен своими переживаниями, чтобы слышать слабый шелест слов, возникавших у него в голове. Томо это поняла, и плечи у нее печально опустились. Она еще раз бросила взгляд на окно и ушла.

После обеда Томас видел, как один из шаманов куда-то ушел и вернулся уже под утро. Томасу не спалось. Он лежал, прислушиваясь к звукам, доносившимся со двора.