Огонь его ладоней

Это у гентбарцев крылатые мужчины — не бойцы, а только производители. Для войн существует целых три узкоспециализированных гендера: свитимь, тальпе и чабис. А у всех без исключения млекопитающих рас Воин, Отец, Защитник, Мужчина — синонимы. Нивикийцы — млекопитающие. Вложившие свой язык в один из гентабрских народов. А трансформация слова одного языка в ругательство на другом языке — обычное дело, когда носители этих языков не желают жить друг с другом мирно. Малари — компактно проживающая общность, с чудесной славой забияк и головорезов.

— Тася, — сказала я, чувствуя знакомый азарт, — ты таммеотский лучше меня знаешь, можешь привести какое-нибудь слово из линейки "честь", "гордость", "война", "кодекс чести", "свод правил". Может, какие-нибудь устаревшие слова из списка.

— Я поняла, — Кудрявцева почесала в затылке. — Но, Эля, не слишком ли смело?

Я от избытка чувств начала прохаживаться вдоль каменного парапета. Во-первых, лучше думается, когда двигаешься. Во-вторых, предположение и впрямь было слишком смелым, а главное, не подтвержденным ничем. Просто догадка. Которая может оказаться — и, скорее всего, окажется, — обычным рабочим шлаком.

В археологии так сплошь и рядом. Тебе показалось, что наткнулась на сенсацию, и ты тут же подхватываешься бегать кругами и кричать, а потом выясняется, что никакой там сенсации, обычный профессиональный самообман, подгонка фактов под вспыхнувшую в мозговой яме теорию, нежелание расставаться с удобной версией…

— Вы о чем? — потребовал объяснений Митирув.

— Возможно, нивикийцы контактировали с таммеотами, — озвучила я свою гениальную мысль. — Но эта версия требует подтверждения… и если мы… ой! Блин!

Я споткнулась о камень, сунулась головой вперед, судорожно вцепилась в парапет пальцами и не улетела вниз только чудом. А вот мой терминал полетел! И улегся на край камня нижнего ряда. На самый край! Еще чуть-чуть, и сорвался бы вниз, а там его ищи свищи, заказывай поиск стоимостью в три солнца. Голографический экран издевательски развернулся, показывая карту Аркатамеевтана во всей ее первозданной красе.

— Твою мать! — расстроилась Таська. — Элька, ну, тебе везет!

— Сама вижу, — уныло сказала я.

Я унижалась, объяснялась, просила не держать на меня зла и не включать штрафы за сорванные сроки переводов, недоделанную статью, незавершенную классификацию. Скорбно клянчила копии последних, разосланных по адресатам не из локали Таммееша, документов и сканов. Качала из облака нужные приложения, настраивала их под свои параметры. Сегодня утром получила последнее письмо со вложениями. И вот. Опять! А самое главное, зло сорвать не на ком, сама виновата!

— Я его достану, — решительно заявила я.

— Не глупите, доктор Разина, — попытался было остановить меня Митирув, но где там!

Элька загорелась вернуть себе свою драгоценную машинку. Элька полезла ее доставать.

Для начала я перегнулась через парапет, насколько хватило роста. И не достала! Обидно.

— Не дури, — сказала Таська. — Пошли, позовем Антона или Криса, им роста хватит.

— Да чего людей отвлекать, — сказала я, заодно припомнив Танину ревность — достанет Крис мне терминал, а потом достанется — и Крису, и мне.

Ну, а у Антона совершенно точно есть сейчас занятие куда интереснее чужих терминалов за бортом!

Каменная стена Зубчатого Вала уходила вниз не строго вертикально, а под довольно пологим углом. За тьму веков в трещинах и межстыковых швах проросли семена низких, но крепких на вид кустарников, и даже деревьев. Если осторожненько, если аккуратненько…

Я перелезла через парапет, легла на живот и потянулась к терминалу. Еще чуть-чуть. Еще!

— Элька, не дури, — сердито выговорила Таська, придерживая меня за ноги. — Вылезай!

— Мне чуть-чуть! — крикнула я, и потянулась дальше.

Палец коснулся корпуса, еще немного, и я бы схватила злополучный прибор, но он проскользнул мимо ладони и полетел вниз, сверкая экраном. Я на рефлексах дернулась следом, и в ужасе почувствовала, что камни подо мной едут, ускоряясь с каждым мигом.

С диким криком, цепляясь за все, что попадало под руки, я полетела вниз, где и приложилась башкой о что-то твердое. Мир померк, и только в ушах стоял дикий Таськин крик:

— Элька-а-а!

Я очнулась с дикой болью в затылке и бешеным изумлением от того факта, что жива. Повезло. Я со стоном села, обхватила пострадавший затылок ладонями, поскулила от жалости к себе. Подняла голову. Старая, обомшелая, поросшая кустарником стена возвышалась надо мной неприступной махиной. Жуть брала при одной мысли, что я сверзилась с такой высоты. И даже ничего себе не сломала. Голова вот только… ууууууу, как бооольно… О вон тот пенек, наверное. Спасибо, что не о камень.

Склон ощутимо уходил вниз, и где-то там внизу звонко бормотал ручей. А в залежах опавшей листвы следа не было от моего терминала. Я поняла, что буду искать его тут до самой смерти, и впала в жесточайшую тоску.

— Чиуик, чирик, — сказала надо мной тоненькая серенькая, с алым просверком на крыльях, птичка.