Огонь и лёд

Она бежала мимо, налетела на Сима, и тела их соприкоснулись. Глаза, светлые, как серебряные монетки, озарили его — и Сим уже знал: только что он обрёл друга, любовь и жену, ту, что неделю спустя ляжет с ним рядом на погребальном костре и солнце сорвёт с костей их старую плоть.

Один только взгляд — но оба замерли посреди неподвижного мира на целое долгое мгновение.

— Как тебя зовут? — крикнул он потом ей в спину.

— День! — смеясь, ответила она.

— Я — Сим! — сказал он, смятенный и растерянный.

— Сим! — повторила она, сияя. — Я запомню!

Ночь пихнула его локтем в рёбра.

— Ешь давай! — проворчала она. — Ешь, а то не вырастешь большим и сильным и не сможешь её догнать.

Откуда ни возьмись примчался Хион.

— День! — он, кривляясь, протанцевал мимо них. — День! Я её тоже запомню!

Ночь выпрямилась, высокая и тонкая, будто тростинка. Волосы её были как облако, как чёрное дерево.

— Я вижу твою жизнь, маленький Сим, — молвила она печально. — Скоро тебе понадобится оружие — сражаться за День. А теперь бежим скорее, солнце идёт!

И они ринулись назад, к пещерам.

V

Одна пятая его жизни промелькнула и пропала. Младенчество кончилось. Теперь он был мальчик, отрок. Вечером обрушились дожди и исхлестали долину ледяными кнутами. Сим смотрел, как река прокладывает себе путь по ущельям, огибая подножие горы с железным зерном. Это знание он оставил про запас — пригодится позднее. Каждую ночь река была новой; каждую ночь она пролагала себе новое русло.

— А что там, за пределами долины? — спрашивал он.

— Никто никогда не бывал за пределами долины, — отвечала Ночь. — Все, кто пытался выйти на равнину, или замёрзли, или сгорели. Мы знаем только те места, куда можно добежать за полчаса. Полчаса туда и столько же обратно.

— Значит, до железного зерна никто ещё не доходил?

Ночь фыркнула.

— Учёные. Они всё время пытаются. Глупцы. Как будто не понимают, что всё это без толку. Всё бесполезно — оно слишком далеко.

«Учёные». Это слово что-то в нём всколыхнуло. Сим уже почти забыл видение, явившееся ему до рождения.

— Где эти Учёные? — спросил он, и голос его был жаден.

Ночь отвела взгляд.

— Я не сказала бы тебе, даже если б знала. Они будут ставить эксперименты и убьют тебя! Я не хочу, чтобы ты стал одним из них. Живи своей жизнью, не старайся добраться до этой глупой железки на горе, не отнимай у себя время.

— Тогда я пойду к кому-нибудь ещё и всё равно узнаю, где они прячутся!

— Никто тебе не скажет! Учёных все ненавидят. Тебе придётся искать их самому. И даже если найдёшь — что потом? Ты всех нас спасёшь? О, да, малыш, спаси нас — ждём не дождёмся!

Лицо её было угрюмо — шутка ли, половина жизни уже прошла.

— Но не можем же мы просто так сидеть и трепать языками, — запротестовал он. — И есть! И больше ничего!

Сим даже вскочил.

— Ну, так иди, ищи их! — ядовито обронила Ночь. — Уж они-то помогут тебе забыть.

— Да, да! — она прямо выплюнула это «да» ему в спину. — Забыть, что жизнь твоя через несколько дней будет кончена.

Сим бегом прочёсывал туннели. Иногда он уже почти догадывался, где они прячутся, эти таинственные затворники, но всякий раз волна чужих мыслей, полных гнева и раздражения (а ведь он всего лишь спросил дорогу к пещере Учёных!), накрывала его с головой, оставляя по себе лишь ещё большую растерянность — и закипающую злость. В конце концов, это Учёные виноваты в том, что все они торчат в этом жутком мире! Из тьмы ему вслед неслись ругательства и проклятия, и Сим передёрнулся под их градом.

Он устал и присел в центральной пещере вместе с другими детьми — послушать, что говорят взрослые. Это было время учения — Время Разговоров. Как бы он ни злился, что понапрасну тратит жизнь, сколь бы ни было велико его нетерпение, как бы стремительно ни утекало от него время, приближая смерть, летевшую навстречу подобно чёрному метеору, — разум Сима требовал знаний. Сегодняшний вечер будет отдан школе.

Но сидел он всё равно как на углях. Осталось всего пять дней…

Напротив Сима, надменно скривив губы, восседал Хион.

Тут появилась День. Последние несколько часов сделали её нежнее, выше и уверенней в поступи. Лазурные волосы её сияли. Улыбнувшись Симу, она села рядом с ним, не глядя на Хиона. Тот застыл, как сталактит, и даже перестал жевать.

Беседа занялась, разгорелась, заполнила пещеру — стремительная, как пульс: тысячу, две тысячи ударов в минуту. Сим учился, и в голове его постепенно не оставалось пустого места. Глаз он не закрыл, но соскользнул в грёзу, по вялой истоме и сонной яркости образов подобную той, в которой покоился до рождения. На фоне картинок таяли слова, сплетая узоры знаний.

Ему виделись зелёные луга, где не было камней — только трава, трава, сплошь трава, волны лениво катятся к восходящему солнцу. Ни тебе безжалостного мороза, ни запаха кипящего камня. Он шёл по шелковистой траве, а над головой, в воздухе с небывалой, постоянной, мягкой температурой чертили небо металлические зёрна. И кругом всё было такое медленное…