Огонь и сталь (СИ)

В горах особо не поохотишься, но и свежая козлятина хороша в холодный вечер, волчьи и лисьи шкуры тоже пригодятся, но больше всего эльфке хотелось медвежатины. У мяса привкус снежноягодника и меда, короткой зимней весны и терпкого лета. Белое Крыло невольно облизнулась.

Этим бледным утром на охоте ей словно сопутствовал сам Й’аффре. Два козла и три белые лисицы с мехом, который показался босмерке мягче первой весенней травы. Девушка не отказала себе в удовольствии полакомиться сырой козлиной печенью. Кровь дымилась на легком морозе, мясо было сладким, сок стекал по губам и подбородку. Отрезая маленькие кусочки тонким костяным кинжалом, Тинтур присела на поваленное дерево. С такой добычей и вернуться не стыдно, но ей хотелось еще испытать выпавшую ей удачу. Вдруг и вправду сможет завалить медведя. Вот только как тащить его до города, босмерка забралась довольно высоко в горы, стража и торговцы здесь не ходят. Слизнув темно-багровую кровь с матового лезвия и убрала его в ножны, несколько глотков вина – и по телу эльфки растеклось блаженное тепло, напиток мягко обжег горло, и Белое Крыло прикрыла глаза. Нет ничего слаще для лесного эльфа добычи, сваленной его стрелой. Небо, еще несколько минут назад бывшее безмятежно-голубым, вдруг нахмурилось, и снежинки, кружась, неслышно опускались на Скайрим. Север казался дородной купчихой, которая все кутается в белые меха и никак не может согреться. Тинтур видела ее бледное лицо в проплывающих мимо облаках, слышала ее голос в тихом плаче ветра и шепоте золотистой листвы. Уж весна близится. Интересно, сможет ли она пробраться через горы до Данстара? В Вайтране она наступает рано, и холмы торопятся проснуться в страхе далекого, но неминуемого зимнего сна, который окутает их через несколько жарких коротких месяцев.

У здешней весны привкус медовых коврижек со снежными ягодами, которые пекут только на Праздник Оттепелей, и запах первого горноцвета и мокрой земли. Жаль, что к Данстару весна будет много равнодушнее зимы. С горечью эльфка вспоминала те дни, когда была еще бардом, разбойником, Соратницей. Вспоминала людей и меров, которые будут следовать за ней безмолвными призраками, напоминая, укоряя, обвиняя. Или благодаря, но таких очень мало. Уж Вилкас-то ей спасибо не скажет. Белое Крыло печально улыбнулась. Хрупкая снежинка растаяла, коснувшись ее губ, и эльфийка слизнула крошечную серебристую каплю.

- Я поступила так, как должно, - прошептала Тинтур, обращаясь к ветру, горам и снегопаду. Скалы хранили высокомерное молчание, лишь ветер что-то прошептал ей, играя ветвями снежноягодника, унизанного крупными ягодами будто серьгами. - Я не та, кто ему нужен. Он бы скоро понял… и было бы только больнее…

Тоска не ослабляла ржавых цепей, которыми опутала ее сердце, и сейчас ее хватка стала только сильнее. Женщина в ней скучала, томилась, желала больше всего возвратиться в Вайтран, в Йоррваскр и… что и? Глупо сожалеть по тому, что сама же и сломала. Это была даже не любовь. Слабость, о которой приятно вспоминать. По-настоящему Тинтур влюблялась дважды – первый раз еще дома в Валенвуде, когда была совсем еще девчонкой, а второй уже здесь, в Скайриме. И никого из них нет сейчас в живых…

Белое Крыло прерывисто вздохнула, веки темно-янтарных глаз дрогнули и приподнялись. Снег тонко хрустел под широкими лапами, тяжелое дыхание разбередило прозрачный горный воздух словно рану. Не шевелясь, босмерка наблюдала, как из зарослей молоденьких пихт высовывается медвежья морда. Карие глаза равнодушно скользнули по эльфке, но вспыхнули заинтересованно при виде козлиных туш. Тяжело переваливаясь на ходу, зверь с грозным рыком двинулся на Тинтур. Когти словно алик’рские скимитары, встань он на задние лапы и будет ростом с монумент Гьюкара, на шкуре не меньше дюжины шрамов. Уж не один охотник пытался завалить этого медведя.