Огонь и сталь (СИ)

И, презрительно хмыкнув, он подкинул медальон в воздух. Серебро заиграло бледными бликами, искорки пробежали по искусной резьбе. Каджитка, кротко опустив ресницы, впилась коготками в спину Бриньольфа, чуть выше лопатки. Норд крякнул от боли, лицо его мучительно исказилось.

- Киска, - прохрипел он сдавленно, пытаясь вывернуться из цепких лап босса, - ты чего?

Но когти лишь глубже вонзились в кожу Соловья. В голове эхом звучал ядовитый, полный щелочной злобы голос Карджо: А что, если надоешь ты ему? Для него серьги – мелочь, украшение пустое! Бросит он Ларасс одну, опозоренную и несчастную…

Шерсть на загривке сутай-рат встала дыбом, она резко убрала руку и отвернулась. Северянин, страдальчески кривясь и выворачивая руки, пытался ощупать свою спину на предмет крови.

- Крошка, да что не так то? Всю спину мне в кровь изодрала! Ларасс, - мужчина мгновенно посерьезнел, заметив, что его веселости воровка не разделяет. Она стояла, насупившись, разглядывая носки своих сапог. - Что случилось? Чего тебе этот кошак драный наболтал?

Гильдмастер сердито засопела.

- Брин… ты ведь меня не бросишь ради какой-нибудь сисястой нордки? – пробормотала она, кусая беспокойно губы. Северянин глухо хохотнул, но торопливо проглотил смешок, поймав сверкнувший голубой сталью взгляд каджитки. Руки Бриньольфа обвили талию сутай-рат, он зарылся лицом в ее шерсть.

- Детка, - прошептал он, - в своем уме и твердой памяти я тебя не брошу. Ну, как я без тебя? – Соловей легонько чмокнул ее в висок и тут же взвыл, когда ногти Ларасс прошлись по его руке. - А сейчас за что?!

- А чтоб наверняка, - пропела Дхан’ларасс, потираясь головой о шею вора. Острая льдинка подозрения, царапающая гранями сердца, начала стремительно таясь под ласковыми объятиями вора. Каджитка спрятала лицо у него на плече.

- Но если будешь меня бить… - лукаво начал норд и осекся под тихое рычание любовницы. Мужчина широко улыбнулся. - Шучу, шучу, детка. Не думал даже, что ты у меня такая ревнивица.

- Так, пойду я детей кормить, иначе зачахнут, бедняжки, пока вы тут лобызаетесь, - брякнул Векел, наполняя рожки молоком. Совсем уже умом тронулись! Тут Гильдия воров, а не дом свиданий! Превращают, прости Ноктюрнал, притон в оплот межрасовой семьи и брака. Но уголки губ повара все равно слегка подрагивали в тени улыбки. Любой счастья заслуживает, даже вор.

***

Трель флейты и игривый голос лютни под рокот барабанов заглушал веселый хмельной смех. Гисли, разомлевшая от вина и угощения, где-то потеряла маску и неуклюже взобралась на стол. Из груди женщины рвалось глупое хихиканье. Задрав подол платья цвета морской волны практически до колен, она принялась выплясывать, визгливо подпевая менестрелям. Кувшины, тарелки и миски дребезжали в такт ее танцу. Друлаван, брезгливо поморщившись, отставил кубок, пирог с мясом хоркера в винном соусе встал склизким комом поперек горла. Однако остальные гости были просто в восторге от столь омерзительного, по мнению эльфа, представления. Эрикур рассмеялся выходке сестры, Фолк взмахнул кружкой, расплескав половину содержимого, но пристыженно притих под угрожающим взглядом тана Брюлин. Воодушевленная вялыми аплодисментами и чуть затуманенными вином взглядами, Гисли начала притопывать ногой и подергивать плечами, задирая подол еще выше, так, что стали видны края ее панталон и кружевное плетение чулок. Еще несколько бочек эля – и атмосфера в Синем Дворце опустится до разгула в обычной дешевой таверне.

Друлаван с выражением крайней степени омерзения на длинном холеном лице поднялся на ноги и в вихре черного шелка стремительно направился прочь. Его телохранители двинулись было следом, но величавый взмах тонкой руки с длинными костистыми пальцами заставил их покорно склонить головы и отступить. Хэллон и Гарлинд успели хорошо изучить характер эмиссара за время их службы, пусть и не долгой. Для высокого эльфа непозволительно давать волю эмоциям, пусть они бушуют внутри, воля должна быть достаточно сильна, чтобы усмирить свои чувства. Но над Друлаваном иногда берет верх капля дурной крови – его прабабка была имперкой из весьма уважаемой и богатой семьи, но человеком.

Пробиваясь сквозь толпу придворных, разряженных от цаэски до хаммерфелльских пиратов, эльф раздраженно кривил губы, и в темно-янтарных глазах вспыхнули искорки гнева, когда на него буквально упала ярл града Морфала Идгрод Черная, облаченная ворожеей – на костлявых плечах болтался плащ из перьев, заколотый на плече оправленным в серебро клыком, платье из тонких чередующихся полос кожи и меха на поясе подхвачено широким ремнем с костяной пряжкой. Старуха подняла на эмиссара лихорадочно поблескивающие глаза, по тонким губам пробежала судорога.

- Я вижу, вижу! К смерти руки тянешь! – она попятилась, схватившись за горло, сморщенное, как печеное яблоко, лицо побагровело. - Сам!.. сам к ней в объятия упадешь!