Огонь и сталь (СИ)

От реки веяло сыростью и колючим холодком. Тинтур глубоко вздохнула, чувствуя сквозь затхлый запах воды и зыбкий аромат лаванды вонь наемников. Они шли за ней, вели от самого Солитьюда. Из города они вышли практически вместе, но потом немного отстали, однако, не выпуская беглую разбойницу из виду. Магичка была слишком поглощена своими мыслями, думая лишь о том, куда бы спихнуть юного аргонианина, а маг, в свою очередь, томился от недовольства любимой жены. Странные они. Больно уж… легкомысленные. Особенно Довакин. Не хочет — и все, хоть трава не расти и дракон не лети. Не такой Белое Крыло представляла себе благословленную Богами. Конечно, все не без недостатков, но… герой, Довакин должен вести за собой, вдохновлять людей, нелюдей и меров. А на что может вдохновить эта бретонка? Лишь на ее собственное убийство. У эльфийки уже не раз чесались руки всадить кинжал ей в глотку.

Когда босмерка и маг подошли к конюшням Маркарта, сумерки уже неслышно опустились на город. Тенегрив уже стоял в каменном стойле, и Седран, восхищенно лепеча, все подкладывал и подкладывал в корыто овес. Онмунд огорченно понурил голову. Деметра не стала его дожидаться — верный признак того, что и спать им придется в разных комнатах. Можно было бы снять на ночь один номер с эльфийкой, но мало ли что может подумать его жена. Нет, причин ревновать его у Довакин нет, но… а, подери ее Вермина, видят Девятеро, как он устал от ее бесконечных истерик и капризов! Вечного отсутствия, возвращения с лихорадочным блеском в глазах и свежими пятнами крови на одежде!.. какой норд будет терпеть такую жену, которая даже сына ему родить не сможет?! Здоровенные лохматые псы встретили северянина громким заливистым лаем, один из них, совсем молодой кобелек, попытался укусить его за ногу, но при виде босмерки заскулил и, поджав хвост, бросился прочь.

— Тьфу, малахольные! — обозлено бросил Онмунд, глядя, как Бенниг пытается успокоить собак: животные выли и метались, будто зверя какого учуяли. Стражник, несущий караул у главных ворот из резного двемерита, махнул рукой.

— Эй, вы там!.. давайте быстрее, ворота на ночь закрываются! Не успеете — будете ночевать на лестнице. Изгоев нынче много со скал спустилось, поэтому скоренько!

— Комендантский час? — Онмунд немало удивился. Вайтран, конечно, выставляет охранные посты, но чтобы запирать ворота на ночь?..

— А как же ж, — из–под шлема донесся сдавленный зевок, — время то какое неспокойное, Империя, Братья Бури да драконы… Маркарт неприступен, но безопасность еще никому не вредила… — внезапно маркартец замолчал. Бархатную тишину ночи разорвал пронзительный боевой клич Изгоев.

— Лучники, готовсь!..

Дети Предела, изгнанные нордами в горы, озлобились и одичали. Старые Боги отвернулись от них. И Изгои напали на город лишь от отчаяния. Закаленные скалами и ненавистью, живущие мыслью и желанием вернуть свой город, облаченный в шкуры, они бездумно бежали на хмурые каменные стены. Небольшой отряд, всего пятнадцать душ во главе с Вересковым Сердцем в ужасной оленеголовой маске и тощим стариком, размахивающим грубым топором.

— Идите, детища Предела! — хрипло вопил он, бешено вращая бельмастыми глазами. — Сомните их ряды, убейте захватчиков! Пусть падут они как пшеница перед жнецом! Пусть кровь оккупантов оросит камни Друад… — стальная стрела, пробившая грудь старейшины, оборвала его тираду. Изгой рухнул на колени, прижав ладонь к груди. Воины гор гневно завопили, но ворота Маркарта со зловещим лязгом распахнулись, и стража тараном влетела в нестройные ряды Изгоев. В этот вечер кровь и вправду лилась здесь рекой. Кровь северян и отрекшихся, смешиваясь, поила суровую землю Предела. Совсем юных девушек и юношей, и заматерелых в боях вояк… Онмунд, прикрываясь оберегом, отходил к воротам, когда к нему подскочила Изгой — тоненькая, худая, даже изможденная девушка, скорее — девочка лет тринадцати. Ожерелье из костей и камушков трещало от каждого ее движения, черты лица неразличимы из–за пересекающих их рваных линий татуировок. Завывая по звериному, она обрушила на колдуна град яростных ударов костяным мечом с узким зазубренным лезвием.

— Умри!.. — выдохнула она и тут же завизжала дико, — умри, умри, умри!..

Заклинание дрожало, но магический щит прочен. Не ей его пробить. Онмунд видел страх и боль в красных от слез глазах. Внезапно она выронила меч и медленно осела на землю, закрывая лицо грязными окровавленными руками. Худенькие веснушчатые плечики тряслись от беззвучных рыданий. Маг опустил руки, подступая в скорчившейся на земле девочке. Бедное дитя… выросла в скалах, где ее колыбель качали холодные северные вихри, среди злобы и ненависти, обреченная до конца своих дней пылать гневом за изгнание своего народа… юноша, улыбаясь, протянул ей руку.