Огонь и Ветер (СИ)

— Знаешь, иногда меня ничто не может вывести из себя — особенно когда я настроен повеселиться. Иногда меня сложно вывести из себя, иногда — легко. Неважно. Я просто не умею успокаиваться, пока не отплачу той же монетой. И сторицей. Но дело вовсе не в этом. Дело в том, что я умею принимать вещи такими, какие они есть, а ты — нет.

Кто бы говорил! Это рыжий умел принимать вещи такими, какие они есть? Да он же всё на свете перекраивал по собственным меркам и желаниям, сам того не замечая! Как ему вообще в голову пришло заявить, что…

— Нам просто сложно друг с другом, — подытожил Джин, окончательно растеряв остатки хорошего настроения.

— Придурок. — Хоаран тяжело вздохнул. — Мне с тобой вовсе не сложно. Называй вещи своими именами: тебе сложно со мной. Именно тебе. Именно сложно. Именно со мной.

— Ну… — растерянно протянул Джин.

— Что ещё? — язвительно уточнил рыжий. — Как говорят: глаза видали, что на базаре выбирали. И не надо смотреть на меня так вот. Если тебе настолько невыносимо сложно со мной… Я тебя не держу силой. Ты всегда волен уйти. Уж на твою свободу я никогда не покушался.

Он вскочил на ноги и стиснул кулаки, устремив на Хоарана пылающий от бешенства взгляд.

— Почему у тебя всегда такие кардинальные способы решения проблем? Почему обязательно мне надо куда-то уходить? Почему всегда обязательно что-то надо делать именно мне, а не тебе?

— Потому что меня всё устраивает, — закинув руки за голову, проворчал Хоаран. — И потому что это именно тебе всё не так. Раз уж что-то не устраивает тебя, то тебе и надо что-то делать. Логично же.

Джин задохнулся от возмущения и даже не сразу смог ответить.

— Да у тебя наглость скоро из ушей полезет!

— Пускай лезет. Мне это совершенно не мешает, — безмятежно протянул рыжий.

— Ты!..

— Джин.

Получилось уже привычное “Чжин”, но это мягкое произношение всегда ласкало слух.

— Что?

Одно гибкое движение — и Хоаран тоже поднялся с гальки, загорелая ладонь легла на затылок Джина, чуть надавила — и горячие губы обожгли быстрым поцелуем.

— Просто заткнись, договорились? Когда ты начинаешь рассуждать о нас обоих, у тебя мозги перестают соображать вообще. И мне так хочется дать тебе по башке тяжёлым тупым предметом или…

— Или что? — прошептал Джин, заметив странные огоньки в светло-карих глазах.

— Или сделать с тобой нечто… нехорошее, — медленно и будто через силу договорил Хоаран.

Янтарь, полускрытый опущенными ресницами, неуловимо быстро превратился в ярко сияющее золото. И понять теперь, что именно “нехорошее” могло бы произойти с Джином по воле рыжего, оказалось проще простого.

Иногда он именно этого и хотел, пускай до сих пор и не смог объяснить самому себе, откуда взялось столь дикое желание и почему оно всё никак не проходило, не забывалось. Не забывалось с той самой ночи, дождливой ночи, когда рыжий так сильно удивил его… И да, не хватало духа сказать об этом Хоарану. Почему-то. Наверное, он опасался, что Хоаран счёл бы его психом или ещё кем похуже. Или же боялся, быть может, из-за этого признания потерять рыжего… Ведь если он тогда не понял этого потаённого желания, то не понял бы и сейчас. Наверное.

Ну вот! Проклятие! Да о чём же он думает?! Или опять всему виной наглый мерзавец? Ну как его вообще так угораздило? Все люди как люди: живут, любят, мечтают — изо дня в день. Тепло, счастливо, дружно, неторопливо… А вот он как… как… Если жить, то на полную катушку со всякими буйствами вроде тёмной печати на плече; если любить, то редкостного рыжего заразу; если мечтать, то об извращениях каких-то… Ага, изо дня в день. Больно, трудно, с постоянными ссорами и грызнёй — круто, быстро и, скорее всего, недолго, словно американская мечта об идеальной жизни.

Ну и как это называется?

Внезапно Джин оказался в кольце сильных рук, ощутил прикосновение к виску и лёгкое тёплое дыхание, потревожившее кожу на скуле.

— Хватит. Ты сам себя мучишь похлеще, чем кто-либо другой, — тихо отметил Хоаран. — Хотел бы я знать, что творится в твоей голове, и откуда там постоянно берутся всякие нелепости…

— Нет там никаких нелепостей! — рыкнул Джин, но рыкнул уже не воинственно, успокоившись неожиданно в объятиях рыжего. — Съездим поглядеть на “чёртову дорогу”?

Пауза.

Джин медленно повернул голову и заметил строго сведённые на переносице брови Хоарана. В светло-карих глазах застыло какое-то непонятное выражение.

— Это близко. Можешь съездить сам, я тут подожду тебя, — наконец произнёс Хоаран после продолжительного молчания.

— С тобой просто будет лучше. — Джин слабо, но искренне улыбнулся. Вот, прямо сразу и сказал правду, потому что уже не осталось сил уговаривать, давить или спорить из-за ерунды.

Рыжий помрачнел ещё больше, закусил губу — напряжение чувствовалось во всём его облике. И всё же он медленно кивнул.

— Ладно, поехали тогда… — В голосе не то чтобы энтузиазма нет, а он вообще прозвучал как-то… убито и обречённо?

— Кстати, давно хотел спросить… То место в Сеуле, ты в последнее время постоянно там ошивался. Называется “Восемь шаров” [2]. Так вот…