Огонь и Ветер (СИ)

Из-под рыжих прядей плеснуло обжигающим золотом. Этот тон, как и это выражение лица… их Джин знал великолепно. И говорили они лишь об одном — никакие возражения и вообще никакие слова сейчас просто не имели смысла. Можно попытаться зайти дальше этой “отметки” с недвусмысленным предупреждением, но в результате Хоаран вполне мог исчезнуть всерьёз и надолго. Обычно так и происходило. Тот самый случай, когда Хоаран бесконечно далёк от шуток.

— Сам доеду. Я в порядке. Так всегда бывает — здесь. Ты хотел заглянуть в пару музеев — вот и загляни. Никуда не денусь — буду в номере. Всё. Нянька мне не нужна.

Рыжий сунул снотворное в карман, развернул велосипед и стартовал с места. Ехал, кажется, вполне нормально — по прямой.

Джин устало вздохнул и провёл ладонью по волосам. Ну почему? Почему он не сказал сразу? Неужели Хоарану так трудно понять, что теперь чувствовал Джин? Именно! Он чувствовал вину и боль. Потому что, как получалось, это из-за него пострадал дорогой человек. Больно, потому что он словно бы собственными руками притащил сюда Хоарана и сознательно подверг его опасности или, если угодно, пытке. Воспринимать это иначе не выходило. И он точно не совершил бы ничего подобного, если бы Хоаран прямо сказал, что в этом месте ему будет паршиво. Подумаешь! Он пришёл бы сюда один в другое время, а не тащил бы с собой упрямого мерзавца! Ну ведь ничего же не стоило сказать, тогда почему он промолчал? Специально хотел заставить Джина испытать муки ада?

Нет, не похоже на него. Точно не похоже.

Но неужели он совсем не понимал…

Джин замер, сжав ладони на руле велосипеда.

А ведь Хоаран действительно не понимал, каково в итоге будет Джину! Но почему? Он крутил ситуацию и так, и эдак, но никак не мог постичь логику рыжего. Ответ вертелся где-то рядом, но упрямо не позволял схватить себя за хвост.

***

Джин вернулся в отель ближе к вечеру. В номере свет не горел, царила гробовая тишина. Он заглянул в ванную и пощупал полотенца — сухие, стало быть, Хоаран и впрямь сразу же поехал сюда.

Хоаран спал на кровати в комнате. Окно распахнуто, хотя шторы задёрнуты — ветер играл лёгкой тканью. Хоаран лежал на животе на самом краю, левая рука свешивалась вниз, пальцы почти касались пузырька с капсулами, валявшегося на ковре. Голову он повернул к двери — так и уснул, похоже. Укрылся вместо одеяла простынёй, правда, теперь она сползла со спины и сбилась складками вокруг бёдер. Открытые ниже колен ноги — скрещены в лодыжках, узкие ступни упёрлись в спинку кровати…

Джин бесшумно подошёл, поднял с пола снотворное и аккуратно поставил на низкий столик, затем осторожно сел рядом с рыжим и смахнул с его виска проступившие там капельки пота. Судя по резкому излому бровей, голова у Хоарана по-прежнему раскалывалась от боли.

Джин наклонился и легонько тронул левое запястье Хоарана, чтобы… Тот что-то сонно пробормотал и сам закинул руку на кровать, сунув ладонь под щеку. Неужели он даже во сне намерен отстаивать независимость и самостоятельность Корейской Республики в собственном лице? Вот ведь упёртый…

Джин сердито поднялся и ушёл в ванную, а там сидел и ждал, пока наберётся достаточное количество воды, и задумчиво изучал пальцы, которыми стёр капли пота с виска корейского осла.

Дивная редкая порода — Onager Hwoarangus — осёл дикий корейский. Окрас — насыщенный рыжий. Высота в холке — шесть полноценных футов, удивительно крупная особь, да… Особенность редкой породы — повышенная прыгучесть. Наверное, эксклюзивный вариант типа горный орё… В смысле, горный козёл. Где на него сядешь, там и слезешь. В хозяйстве ни к чему, толку от него нет. Почти. Ну и да, порода с декоративными элементами, что означает — для красоты. Например, для украшения интерьера. Можно пристрелить и на стенку повесить, главное — бить зверя в глаз, дабы не попортить ценную шкуру. Повесить, значит, на стенку и любоваться без вреда для здоровья и нервов, — безопасная любовь, так сказать. И забыть о том, какие у него руки, каковы на вкус его губы, какой мягкий и красивый его смех, каким может быть его голос, и как горячи и надёжны его объятия, и…

Наверное, тот, кто создал людей, отсыпал всем достоинства и недостатки “на глазок”, как придётся. Поэтому все люди такие разные и получились. Но в итоге-то что? В итоге Казаме был нужен только один из всех, такой, какой есть — с уже существующим набором достоинств и недостатков. Ведь если убрать всё то, что бесило и выводило из себя, что останется? Вряд ли останется тот, кто ему нужен. Останется кто-то другой — чужой и незнакомый.

— Это не он идиот, а я… — тихо подытожил “описание” редкой породы Джин. Вывод несколько не вписывался в общую концепцию, но Джина это не смущало. Забравшись в тёплую воду, он подтянул колени к груди и скрестил на них руки. Тёмные глаза неподвижно застыли, словно увидели нечто на стене, выложенной керамической плиткой, а может, смотрели сквозь неё.