Огонь, мерцающий в сосуде

– Давно. Как один остался, так и начал людей сторониться. Вроде считал всех виноватыми, хотя в чем тут наша вина... Даже на похороны никого не пригласил.

– На похороны дочери? – подсказала я.

– Жены. Дочку так и не нашли, теперь ясно, что ее давно нет... Уж если б выжила, то, наверное, объявилась.

– Вы имеете в виду похищение? – очень рассчитывая на словоохотливость женщины, задала я вопрос.

– Убили ее, – махнула рукой женщина. – Ясное дело... на что только люди не способны из-за денег. Ребенка не пожалели, мерзавцы.

– А вы Надю хорошо знали?

– На моих глазах росла. Хорошая девочка, добрая, вежливая, за матерью ухаживала, когда та заболела. На себе ее таскала... Василий-то, отец, на работе, а на ней мать и весь дом.

– А что с матерью было?

– Инсульт. Парализовало ее, но Надя смогла ее выходить. Она последний год сама передвигалась, кое-что по дому могла делать. А когда с Надей случилось... В общем, не пережила. Вот Василий умом и тронулся. Дочь пропала, жена померла... А он из тех мужиков, для кого семья – самое что ни на есть главное. Иной раз думаю: запил бы или бабу какую завел, все легче...

– Вы простите, что я пристаю с расспросами, – пролепетала я, симулируя смущение. – Но я почти ничего не знаю о том, что с Надей случилось.

– Я и сама-то толком ничего не знаю. Всякое болтали... Да и давно это было... Чего и помнила, то забыла. Надя в институт поступила, выхлопотали ей место в общежитии. Это мы сейчас в городской черте, а тогда был у нас поселок. Автобусы ходили, хорошо если дважды в день, а зимой и вовсе могли не приехать, на маршрутке дорого, да и опасно у нас тут вечерами ходить, шпаны и тогда полно было. Лариса, это Надина мать, вроде шла на поправку, вот Василий и настоял, чтоб дочь в городе жила. Приезжала только на выходные. Очень ему хотелось, чтобы Надя образование получила, он сам-то из бывших военных, здесь у нас лесником работал. А Лариса на фабрике ткачихой, пока инвалидность не дали. Денег, сами понимаете, негусто, Василий мужик честный, не то что его предшественник, у того лес «КамАЗами» вывозили... Ларисе на лекарства много уходило, в общем, Надя подрабатывала нянькой. Вот ее вместе с ребенком бандиты и забрали. Должно быть, убили да закопали где-нибудь, обеих так и не нашли. Я как сейчас помню, приехали сюда на милицейской машине, Василия дома не было, одна Лариса. Вышла на крыльцо, милиционер стал ей что-то говорить, она так на крыльце и рухнула. Когда Василий домой прибежал, Лариса уже померла. А о дочке больше ни слуху ни духу.

– Ужасная история.

– Из милиции к нему еще долго ездили, нервы трепали. В поселке болтали всякое... вот он и стал людей сторониться.

– А что болтали? – не удержалась я.

– Уж теперь и не помню, – отмахнулась женщина. – У нас ведь такой народ: нет бы посочувствовать... Еще и навыдумывают черт-те чего...

Чего такого навыдумывали сельчане, по понятной причине было мне очень интересно, но настаивать я не решилась. Однако еще один вопрос задала:

– Надя, я знаю, дружила с Наташей Кирилловой, она в поселке живет?

– Раньше моими соседями были, – кивнула она на дом, обшитый сайдингом фиолетового цвета. – Дом давно уже продали, в городе квартиру купили.

– Адрес, случайно, не знаете?

– Адрес – нет. Была я у них лет пять назад, где-то в Южном, остановка рядом с кинотеатром, а дальше вниз третий дом... или второй... третий, – кивнула женщина. – Телефон могу дать, если надо.

– Буду вам очень благодарна. Может, мы приедем сюда с Наташей, и хозяин дверь откроет.

– Сомневаюсь. Наташку он видеть не хотел.

– Почему?

– Вот уж не знаю... Сейчас номер найду.

Женщина неторопливо проследовала в дом, минут через пять одно из окон, выходящих в палисадник, распахнулось, и я увидела ее с записной книжкой в руках.

– Записать есть где? – спросила женщина. Я поспешно достала мобильный, а она продиктовала номер домашнего телефона.

– Спасибо вам большое, – сказала я, женщина кивнула и закрыла окно, а я вернулась к машине.

– В Южное поедем? – спросил Сергей, когда мы покинули поселок: мой разговор с соседкой он, видимо, слышал.

– Нет, – ответила я. – Сначала позвоню. Чего доброго, опять дверь не откроют...

– А чего тебе от старика надо, я не понял?

– Посылку передать.

– Ну, так оставила бы на крыльце...

– И что я скажу его родственникам?

– Скажешь, что он чокнутый.

– По-моему, посылку разумнее вернуть, и пусть сами разбираются.

– Тоже верно, – согласился он.

Теперь его болтовня раздражала, мне хотелось поразмышлять над услышанным, а чужая назойливость мешала сосредоточиться. Наконец показалась гостиница, я протянула Сергею деньги, он стал отсчитывать сдачу, посмотрел на меня с сомнением и предложил:

– Может, вечером встретимся, я до восьми работаю?

– Вечером я у родственников, – ответила я и выпорхнула из машины, сказав: – Сдачи не надо.

Я намеревалась сразу же подняться в номер, чтобы в тишине все обдумать и решить, что делать дальше, но девушка-администратор окликнула меня, когда я направилась к лестнице. Пришлось вернуться к стойке.

– Тебя мужик спрашивал, – с видом матерой заговорщицы шепнула она.

– Какой мужик? – испугалась я.