Огонь в океане

Точно учитывая влияние ветра и течений, штурман Глоба довольно точно привел корабль к месту дрейфа потерпевшего аварию бомбардировщика. С рассветом мы обнаружили в перископ слегка покачивающийся на тихой поверхности моря катер. Он лежал в дрейфе. На его скривившейся мачте развевался флаг с ненавистной змеевидной свастикой.

У борта катера был и полупогруженный в воду  самолет. Ни на катере, ни на самолете никаких признаков жизни заметно не было.

— Артиллерийская тревога!

Мы решили всплыть, чтобы выяснить смысл загадочной картины.

Приготовив свою единственную пушку к немедленному открытию огня, осторожно начали сближаться.

На верхней палубе катера валялось несколько трупов фашистских моряков. На самолете, которому протаранивший его катер не давал затонуть, зацепившись своей носовой частью за фюзеляж, не оказалось и трупов.

— Несомненно, был бой, товарищ командир! — крикнул с борта катера посланный мной для обследования самолета Косик. — Очевидно, наши летчики отбивались...

— Товарищ вахтенный офицер, слева пятьдесят три катера-охотника. Идут на нас! — доложил сигнальщик.

Нависла опасность неравного боя в невыгодных для нас условиях.

— Открыть кингстоны катера! И быстро всем на борт лодки! — крикнул я.

Расстояние до вражеских катеров не превышало сорока кабельтовых, и до дистанции действительного артиллерийского огня они могли сблизиться с нами буквально за несколько минут. Я подсчитывал каждую секунду. Но надо было утопить катер и самолет, чтобы не оставлять их врагу.

— Товарищ командир, у борта катера на воде труп нашего летчика! — раздался голос Косика.

— Взять на борт, — распорядился я.

— Головной катер начал стрельбу! — напрягая голосовые связки, гаркнул сигнальщик.

— Открыть огонь по катерам!

Дуэль началась. Противник, видимо, не ожидал, что советская подводная лодка вступит в бой в надводном положении. Катера изменили курс. Наши артиллеристы стреляли очень удачно, но им не суждено было довести до конца свое дело. Косик и его  товарищи подняли из воды летчика, пустили ко дну катер с самолетом и прибыли на борт «Малютки».

— Все вниз! Срочное погружение!

Подводная лодка ушла на глубину. Артиллеристы, досадуя, разбежались по своим отсекам.

Мы легли курсом к родным берегам.

— Летчик живой! Будет жить! — сияя, доложил мне санитар матрос Свиридов. — Мы его откачали, сделали искусственное дыхание... Поправится, непременно поправится.

Летчик — широкоплечий, молодой еще человек — лежал на носилках. Вся его грудь, шея и живот были покрыты синяками и кровоподтеками. Раны на лице матросы успели перевязать. Из-за белых бинтов видны были лишь прикрытые длинными ресницами глаза, черные густые брови и нижняя часть высокого лба.

— Пульс хороший, — не без гордости пояснял Свиридов. — Скоро, думаю, придет в себя...

Всплыли мы ночью, намереваясь с рассветом снова погрузиться в воду. Но тут выяснилось, что неисправна вентиляция носовой группы главных балластных систерн. Это означало, что погрузиться мы не могли.

Подводная лодка проходила через район, регулярно патрулируемый фашистскими самолетами. Любой корабль с наступлением светлого времени мог быть без особого труда обнаружен ими. Подводная же лодка, если она не может погружаться, — неравный противник для авиации.

— Много бомб на нас падало за это время и... — докладывал мне извиняющимся тоном побледневший механик. — Надо выпустить в надстройку двух человек для работы с клапанной коробкой.

Я приказал немедленно приступить к работе и объявить по кораблю артиллерийскую готовность.

С рассветом у носового орудия застыли на своих местах подводники артиллерийского расчета. С мостика велось усиленное наблюдение.

В надстройке стучали молотками два матроса. От них теперь зависело многое.

Время тянулось медленно. Ремонт не продвигался вперед. Из надстройки отвечали одним и тем же: «Причины не обнаружены, пока неисправно».

— Товарищ командир, — почти шепотом обратился ко мне Косик, — разрешите к пулемету поставить того новичка, Викентьева.

Владимира Викентьева месяца три назад облюбовал боцман в базовом госпитале среди выздоравливавших раненых солдат. Один из наших матросов по болезни был переведен на береговую службу, и вместо него нам нужен был новый человек. Этой возможностью не преминул воспользоваться боцман, случайно познакомившись с Викентьевым. Викентьев понравился ему живой любознательностью и прямотой характера.

— Мы из него воспитаем моряка, и не просто моряка, а героя. Энергичный, старательный, дисциплинированный парень. Из него непременно выйдет герой! — уговаривал меня боцман.

Необходимость подготовить в боевых условиях моряка из солдата, никогда не служившего на кораблях, несколько смутила меня. Но отказывать старому ветерану не хотелось. По моему ходатайству Викентьев вскоре прибыл на подводную лодку. Сопровождаемый торжествующим боцманом, он неуклюже перебрался с пирса на надстройку подводной лодки, взобрался по узкому трапу на мостик и доложил мне о своем прибытии на корабль для прохождения дальнейшей службы.