Ограбление казино

— Ну да, — кивнул Расселл. — Заебись тортик. Нас, конечно, заказали и все такое, но срослось красиво. У нас с тобой к тому же разные представления о красоте.

— Ты что за хуету понес? — спросил Фрэнки.

— Ты, — ответил Расселл, — я и Хорек. Нас заказали. Я тут слишком долго уже тусуюсь, чего дальше делать не намерен — тогда я буду такой же жмур, как и вы, ребята. Я лучше поеду в Монреаль. Там у меня один чувак знакомый кое-что мутит, вот туда-то я и двину. И я тебе вот еще что скажу: если б никто там ничего не мутил, я все равно бы двинул.

— Зачем? — спросил Фрэнки.

— Хватит хуеплетить, — ответил Расселл. — Из-за катрана Трэттменова. Что, блядь, с тобой такое, нахуй?

— Что, блядь, с тобойтакое, нахуй? — сказал Фрэнки. — Ты тут один такой, с кем-то что-то. У тебя откуда такой пиздеж? Глюки или чего?

— Фрэнк, — сказал Расселл. — Я умею складывать и вычитать. Заказ должен быть. Наверняка есть.

— Никто не знает, что это мы, — сказал Фрэнки.

— По-моему, знают, — сказал Расселл.

— Они ж купились, — сказал Фрэнки.

— Это неплохо, — сказал Расселл. — Валяй, верь дальше. Тебе спокойнее будет, когда чувак навалится. Кто всю работу делает? Ему повесишь, когда вы с ним увидитесь, извините, мол, я не дождался. Передашь от меня ему, что я… в общем скажешь, я опять забрился на службу, мне там больше нравилось, когда можно в ответ, по крайней мере, пульнуть, если они в первый раз промазали.

— Расселл, — сказал Фрэнки, — Трэттмен практически сдох. Его отмудохали за всю хуйню. Ты что, не знал, хочешь сказать?

— Блядь, — ответил Расселл. — Знал, конечно. Мне Кенни сказал.

— Кенни, — повторил Фрэнки. — Это мы про Кенни Гилла говорим, так?

— Ну, — кивнул Расселл. — Кенни мне и рассказывал, ну, он только по имени чувака не называл, но точно Трэттмен. Мы там терки терли, у нас в машине невъебенная собачья свора, времени хоть залейся, на улице дождь идет и все дела, я ему говорю: «Знаешь, а ведь хуйня это. Это, блядь, очень говенный способ пару дубов срастить. Я думал, легко будет, а оно хуйня». — «Ну, — он мне отвечает, как мы с ним разговорились, — делать-то вообще мало что остается». И давай мне рассказывать, есть, дескать, мужик, где-то мельницу держит, Кенни даже не знает, кто это.

— Хуйню затирает, — сказал Фрэнки.

— Не затирает, — ответил Расселл. — Он точно имени не знал.

— Кенни Гилл работает на Диллона, — сказал Фрэнки.

— И, блядь, что? — спросил Расселл.

— Кенни знает только то, что ему Диллон говорит, — сказал Фрэнки. — Сам он до того тупой, что нихера не соображает. Если Кенни знает чувака, который держит мельницу, Диллон его тоже знает, и Кенни про него сказал не просто так. Никто ничего не говорит никогда Кенни, если не надо, чтоб он для них что-нибудь сделал.

— Сказали, — сказал Расселл, — он сам говорил. Сказал, есть чувак, он двух других чуваков знает, они с братом ходили разбираться с чуваком, который держит мельницу. Наверняка с Трэттменом. Потому что чувак собственный катран дернул, его поучить для разнообразия надо. А эти ребята, Кенни их знает, только и всего, и они у него спросили, не хочет ли он с ними сходить, они ему какой-то фанеры дадут, но он сказал, что поедет со мной и собаками, поэтому не может. Вот и все. «Не в струю мне, — говорил он. — Ничего не даст, а дело опасное. Спорим, чуваки не больше двухсот за это срастили, а глянь, сколько риска, а? И что на сотню можно сделать? Нихуя». Больше ничего не говорил.

— Ну, — сказал Фрэнки. — А ты что сказал, если вдруг у Диллона всей картины раньше не было?

— Нихера не сказал, — сказал Расселл.

— Хуй ты конский, — сказал Фрэнки.

— Я нихуя, блядь, не говорил, — сказал Расселл. — Чувак мне рассказал. Я послушал. Он ни разу даже, я вообще не, если б уже чего-то не знал, я б даже не понял, что это Трэттмен. Думаешь, я что-то стану, чувак мне расскажет, отпиздили чувака, который уже разок такое делал, и они про это знают? Просто побили, ага? И больше ничего с ним не делали? Не, я ничего не сказал. Бля, да я только о том и думал, чтоб не спизднуть ненароком да побыстрей свалить оттуда, пока не поняли, что я вернулся.

— Лучше б не возвращался, — сказал Фрэнки. — Джон из-за такого разозлится.

— Ой, — сказал Расселл, — подумаешь, блядь. Я Хорька разозлил. Наверно, спать пойду, нахуй, без ужина. Ну его в пизду.

10

— Думаешь, он, — сказал Амато.

— Джон, — ответил Фрэнки, — я знаю,что он. Они с Кенни в этой машине три дня. Без-бля-остановочно. Вот и запел, должно быть. Я знаю этого чувака. Нипочем бы его в таком не заподозрил, но только такое там и могло быть. Он меня пытался предупредить, вот и все. Наконец прорюхал, что сам сделал, и пытался мне сказать, что я в говнище. Мы с тобой оба.

— Да и он, — сказал Амато.

— В Монреале — нет, — сказал Фрэнки. — В Монреале он чище некуда.

— И в Монреале ребята есть, знаешь, — сказал Амато.