Ограниченная территория

Симптомы кататонии идут на спад. Испытуемый демонстрирует беспрекословное подчинение инструкциям, под контролем ухаживает за собой. Возвратились базовые навыки. Сохраняется мутизм, малоподвижность, появились частые приступы плача. В собственной личности ориентирован, в месте и времени присутствует дезориентация.

22 мая. 16:00

Состояние без изменений. Наблюдается парадоксальная реакция на внешние раздражители: аморфность резко сменяется агрессией. Чем продолжительней внешнее воздействие, тем сильнее ответная реакция.

17:00

При стимулировании испытуемого в течение трёх минут вернулись симптомы кататонического возбуждения. Купирован снова».

Ещё одна отметка о назначении.

«17:15.

Повторное возбуждение. Для очередного купирования доза антипсихотика увеличена до 3 мл.

Прим.: интенсивное возбуждение более резистентно к купированию».

Снова отметка и — последняя запись. Я уже понимала, каким будет конец, но тем не менее при прочтении у меня внутри прокатилась ледяная волна.

«23 мая.

Ориент. время от 04:00 до 07:00

Испытуемый покончил с собой. Смерть наступила от острой кровопотери. Прим.: Вырвал вены на запястьях и собственную гортань».

Дальше я не читала. Моё горло вдруг тоже сжалось, и я, кашляя, ухватилась за него, чувствуя спасительно-тёплую ткань шарфа Антона — с ним я в последнее время почти не расставалась.

— Боже, — я закрыла карту и поправила правый наушник. В носу щипало. — Они действительно убили его! Он был подопытным… По иммунологии тоже…

Я вытянула следующую карту. «Владимирова Неля Игоревна»— значилось на ней. Ниже — пометка: «амб».

Открыв, я увидела, что датой её поступления значилось двадцатое июня, а причиной смерти двадцать седьмого — снова самоубийство с выраженной аутоагрессией. На этот раз я не стала вникать в содержание полностью — всё поведение несчастной девушки я тогда видела собственными глазами и сейчас понимала, что оно соответствовало описанному в дневниках про Котова. Однако заметила, что карта её была тоньше предыдущей.

— Её не похищали, — бормотала я, быстро делая снимки обеих карт. — Она была нужна им на свободе, и потом, это оказалось бы подозрительно. Поэтому она и погибла раньше. Без должного присмотра. Наверное, эти таблетки подсунули ей под видом чего-нибудь — она вообще не догадывалась, что принимает. И ещё…

В двери показалась Марго. Я кивнула ей в знак того, что сейчас подойду, и приблизилась к коробкам с лекарством, фотографируя их тоже.

— Эти данные — копии, а не оригиналы. Я заметила это по местам, где были надписи ручкой. Цифры подписывали не на этих листах, это заметно!

— Катюха, отличное наблюдение, — ответил по связи Тим. — Значит, оригиналы содержат в другом месте. Возможно, там, где держаливсех пациентов.

— Их держали в подвале под люком. Больше негде, — закончив снимать, я вместе с Марго зашла в следующее помещение. Оно действительно представляло собой лабораторию — ту самую, в которой мы через планшет видели Валю. В воздухе витал запах химических веществ. Тут и там стояли колбы с цветными жидкостями, шкафы — по видимому, с чашками Петри, а также центрифуги и термостаты.

— Здесь ничего интересного нет, я проверила, — Марго поймала мой взгляд. — Каких-либо других препаратов тоже. Надо скорее спускаться в люк. Не то Валя пойдёт обратно, и мы упустим возможность застать его там… за чем-нибудь преступным.

Тим хрюкнул от смеха, но, к счастью, промолчал.

Вдвоём мы подошли к открытому люку, стоявшему у правой стены. Заглянув в его чёрную сосущую пустоту, я почувствовала себя, мягко говоря, неуютно. Но страху предаваться было не время.

Марго, успев, по-видимому, заметить моё замешательство, решила в очередной раз поддержать меня. Подойдя ближе, она провела рукой по моему плечу, улыбнулась, а затем опустилась, сев на краю люка.

— Нащупала лестницу! Тим, мы спускаемся. Надеюсь, там связь прерываться не будет. Если что, не скучай!

— Понял, детка. Давайте там осторожнее!