Ограниченная территория

Вот же чёрт! Видимо, решил посплетничать. А скорее — попытаться разговорить меня, как сведущего, побывавшего в центре событий. Что ж, придётся его разочаровать.

Едва я открыла рот, чтоб извиниться и затем уйти, Северин заявил:

— Как говорил Зигмунд Фрейд, люди более моральны, чем они думают, и гораздо более аморальны, чем могут себе вообразить. Хотя о том, что такое мораль, тоже можно размышлять вечно… Но я как реаниматолог предпочитаю философствовать о вопросах жизни и смерти.

— Да, простите. Я…

— А вы молодцы, — вдруг вкрадчиво сказал он. — Быстро справились.

В мутной голубизне его глаз промелькнул некий огонь. Мне стало не по себе. По телу пробежал холодок.

— …побегу. Да, быстро. Спасибо большое.

Оставив Северина, я быстрым шагом направилась к выходу из отделения неврологии. При взгляде на диванчик в просторном холле на душе моей потеплело: там уже сидел Тим. В руках он держал белые пластиковые стаканы, из закрытых крышек которых торчали трубочки.

Услышав мои шаги, Тим поднял голову.

Я отметила, что после всего пережитого друг выглядит неплохо. Только в белках его глаз появились красные прожилки, круги под глазами проступили яснее, а само лицо сделалось грубее — как будто кто-то нарочито жестко подчеркнул карандашом каждую его черту.

— Привет, — при взгляде на меня его взгляд потеплел, а лицо сразу смягчилось. Он подвинулся, освобождая мне место. — Это тебе, — Тим протянул стакан, продолжая глядеть на меня с участием. — Немного кофе. Пока что поможет. А потом тебе надо обязательно отдохнуть. Приехать домой и поспать. Вид у тебя, скажем, не лучший…

— Ты мне это говоришь? — устало пробормотала я, принимая стакан и отпивая из трубочки несколько глотков. — Спасибо. А ты знаешь в этом толк.

— Ещё бы, — Тим кивнул на дверь отделения неврологии, из которой я только что вышла. — Ну что, Валёк жить будет?

— Ага… А как Дима?

— Замечательно. Идёт на поправку, всё будет окей.

— Поговорил с ним?

— Увы, не судьба, — Тим развёл руками. — Когда я пришёл, он спал. Выйти из комы, чтоб снова спать, прикинь. Не отдохнул, что ли?

Я с трудом выдавила из себя улыбку. Сейчас, когда самоестрашное, казалось, было позади, болькак физическая, так и душевная, вгрызлась в меня с новой силой. Сделав затяжной глоток, я почувствовала, как горячий напиток обжигает горло. Вкус кофе с миндалем и корицей, способный поднять мне настроение практически в любых обычных жизненных обстоятельствах, сейчас едва вызывал удовольствие.

Мы вышли из больницы навстречу серому промозглому небу. На улице было холодно, и Тим, не слушая мои протесты, отдал мне свою кофту. Тёмно-зелёный «Лэнд-Ровер» друга теперь стоял на парковке клиники (вечером, перед вылазкой в подвал, мы трое приехали на нём и оставили его за две улицы от НИИ). Сначала Тим предложил просто подбросить меня домой, но я настояла на том, что сначала провожу его, а потом уеду на такси. Мне не хотелось оставлять его одного и не хотелось оставаться одной.

— Так ты всё рассказал нашему шефу? — пристегнувшись на переднем сиденье, я решила сказать хоть что-то для поддержания разговора и осознала, насколько подавленно сейчас прозвучал мой голос.

— Ну, — уклончиво ответил Тим, поворачиваясь ко мне. — Хорошо, что они догадались подобраться к компьютеру Звягина. Цих молодца, сдал поддельника! Жаль, пока его слово не аргумент. У Циха самого вскрыли переписки, нашли его переговоры с вашими конкурентами. С Нелей тоже. Ох, блин! Она постоянно ему такие признания в любви кидала! Видимо, совсем достала его, дурная. Потому и отправилась на опыты, — в голосе Тима прозвучала неприкрытая жалость.

— Но Химик убивал в принципе. Неля стала очередной жертвой. А до этого он использовал её, чтобы поменять таблички на аппаратах гемодиализа. В дневниках испытуемых значилось, что у тех в определённый момент наступает стадия «послушания»… когда они выполняют любые команды, как в трансе, а потом, видимо, всё забывают. Помрачение сознания. Да, Циха загнали в угол.

— Оказывается, он для себя установил сигнализацию — на случай, если кто влезет. Потому он вчера и нарисовался. Вот жук паскудный!

— Ты утром сказал, что он на допросе признал далеко не всё?

— Не то слово! Ныл — да, типа, снотворное разрабатывал, формулы сливал, но никого не убивал! Опыты ставил, давно и без смертельных исходов. Причастность к смертям Котова, Нели и Антона отрицает. К иммунологическим экспериментам тоже. А ещё — прикинь — офигел, когда узнал о подвале под люком! Я, говорит, даже не знал, что тот люк открывался! Хотя, наверное, и правда не знал. Звягин мог не посвящать его во все дела, а только поручать свою часть работы. Ничего, всё докажем. С Беляевыми, которые под Звенигородом пропали, связь Циха уже доказана, хвала сообщениям годичной давности — они точно у него брали снотворное. Можно и без последнего слова…

— Конечно, у Циха был поддельник. Думаю, он и выпустил монстров, которые на нас напали, а потом их как-то убрал. Раз при обыске их не нашли под люком — ни живых, ни мёртвых…