Ограниченная территория

— Он и Звягин провели свою систему слежения, не подозревая, что одна — моя — там уже имелась. Так я узнал, какими делами они занимались. Но не спешил ловить их с поличным — думал, что рано или поздно парочка мне пригодится. И ещё год назад начал обеспечивать себе прикрытие — взял в качестве испытуемых пару-тройку людей из числа их экспериментальной группы по тестированию снотворного. Хотя правильнее сказать наоборот: это я подсказал Даниле Ивановичу, на кого стоит обращать внимание при отборе добровольцев для опытов. Обмолвился при нём мимоходом, что центральная нервная система людей с определёнными состояниями иммунного статуса имеет особую восприимчивость к действию седативных препаратов. Долго объяснять все нюансы… В общем, после этого Данила Иванович поступил так, как я и рассчитывал — позвал к себе бывших участников-испытуемых исследования имммунограммы, которое за два месяца до этого проводилось в НИИ. Именно с такими показателями иммунограммы, которые нужны были мне.

— Значит, Звягин и Цих никого не похищали? — вырвалось у меня. — К ним шли по своей воле?

— Вроде того. А после некоторые от них попадали ко мне. Я надеялся — если в чьей-нибудь крови найдут снотворное, это запутает следы.

В моей памяти зашевелились соображения.

— Один раз так и вышло… Снотворное в следах крови Беляевых… Супругов, которые пропали под Звенигородом!

Химик опустил глаза.

— Фамилию уже не помню, но место верное. Понимаешь, не так-то просто находить пациентов, а главное — перемещать их сюда. Чаще всего ими становятся из числа так называемых «благотворительных», из интернатов и детских домов. Но не все они соответствуют нужным мне физиологическим параметрам, поэтому, чтобы получить нужное, приходится идти на… некоторые меры.

— Ты их похищаешь! — с отвращением произнесла я. Свет слепил мне глаза, головная боль вновь начала усиливаться.

— Ага, — Филин зевнул. — Конечно, мороки много — надо уметь достоверно обставить пропажи, но другого выбора нет. В случае с той супружеской парой так и было. Они были испытуемыми Циха. Я выбрал день, когда Андрей Петрович поехал в Зелёные Холмы к Инне Алексеевне решать вопрос об организации юбилея своего отца, от его имени позвал туда и жену с мужем, якобы обсудить результаты. А сам в то время ждал их на даче. Я ведь частый гость у Инны Алексеевны, вопросов ни у кого не возникло… До приезда супружеской четы и она, и Цих спали — конфеты со снотворным, тем, которое я сам изобрёл, сделали дело. Дальше — просто. Усыпил голубков, накапал в салоне их кровью, а пока они отдыхали, мои загримированные помощники заехали в их автомобиле в лес, бросили его там и вышли на дорогу, где их подобрал на грузовике уже третий помощник. Все трое вернулись обратно на дачу Мальковых, ко мне. Вместе мы погрузили спящих супругов в ящик, которой мне доставили в том же грузовике.

Он иронично улыбнулся.

— Вот почему многие наши машины без логотипов — в целях минимизации опознавательных знаков.

Я тяжело выдохнула.

— И кто тебе помогает?

— Работники склада, из психоневрологического интерната. Мои подопечные. Я их лично курировал и всему обучил. Собственно, они не особенно что-то знают. В основном доставляют коробки якобы с оборудованием в нужное место на складе, через тайный вход в подвал — но иногда оказывают небольшие услуги с переодеванием. Так я и похищаю людей.

— И Эдика Котова… коллегу Вали ты также…

— Этот Котов идеально подходил мне в качестве испытуемого. Плюс жил один — его бы нескоро хватились. Всегда отдаю таким предпочтение во избежание лишних проблем. Ох, уж ему здесь не нравилось! Он даже предлагал мне денег, чтобы его выпустил — как будто у меня самого их нет, — рассмеялся Химик. — Я в ответ сделал с ним всё, что нужно, а потом освободил. Валя сказал, что ты о нём беспокоишься — поэтому для отведения твоих подозрений было необходимо, чтоб он нашёлся. Я оставил Котова в безлюдном месте, в Терехово, но в самом центре Москвы, чтобы не потерялся — а то в его состоянии запросто могло бы так быть. Да и в целом, бесследными пропажами злоупотреблять нельзя. Иногда нужно, чтобы кого-нибудь находили… Вот поэтому любовницу Андрея Петровича я вовсе испытывал амбулаторно — подложил ей таблетки, замаскированные под её оральные контрацептивы. Честно говоря, не думал, что и она покончит с собой, так как считал, что отрегулировал это побочное действие. Уже потом узнал — она в связи с эндометриозом часто принимала НПВС. В сочетании с ними мой иммуномодулятор на фоне введённого перед этим инфекционного агента снова дал подобный эффект. Но она была идеальным объектом — как с точки зрения иммуностатуса, так и тем, что её смерть была ещё одной уликой против Андрея Петровича.

— Цих ходил за ней с аминазином, — недоумевала я. — Зачем, если он был не при чём?