Ограниченные невозможности. Как жить в этом мире, если ты не такой, как все

Мальчишка был цел: пыльный, замерзший, сонный, глаза больные, кашляет, но жив! Она схватила его, стала целовать в макушку, щеки, ощупывать, обнимать, тискать. В другое время Псих ни за что бы не дался, не позволил бы таких нежностей, но сейчас не сопротивлялся, ей даже показалось, что он обнял ее в ответ. Она потащила его в ванную, засунула под горячий душ, помыла, закутала в большой махровый халат, висевший на крючке, сверху намотала привычный «ночной» платок, натянула теплые носки. В это время проснулась Белая, сонная заглянула в ванную.

– Что тут у вас, чего среди ночи… Псих! Как ты здесь, малыш?

– Сам пришел, представляешь? Меня Очкарик разбудил, говорит, кто-то кашляет под дверью, я открываю, а там он! Дай ему что-то от кашля. Не пойму, температура есть?

– Да нет, сильной вроде нет. Так… давай, милый, выпей вот это. И это. Успокоительное, тебе не помешает. Носки надела? Хорошо. А теперь спать, спать. Сон – лучшее лекарство. И сама седативное выпей, я тоже выпью, пожалуй. Жесть какая-то, а не день. Никаких нервов не хватит.

* * *

Они так и не узнали, что произошло с Психом после того, как мародеры похитили его из больницы. На все вопросы он раскачивался и повторял: «Два окна, шесть розеток, одна дверь. Шесть этажей, девяносто шесть ступенек».

– Господи, парень, мы же все обыскали. Где тебя прятали? – сокрушался Хулиган. – Ты что, сам сбежал? Или кто-то тебя освободил?

– Старик, всего семь.

– Семь стариков? Ты кого-то видел? Еще люди? Кто они? Тоже бандиты? – вопросы сыпались наперебой, но ничего нового от ребенка они не могли добиться. В конце концов Каланча рассердилась:

– Все, хватит вопросов, самое главное – он жив. Он выбрался и в темноте нашел дорогу домой. Ты мое солнце, – она обняла Психа, который, по-прежнему замотанный в махровый халат, полулежал на диване, расслабленный и как всегда ушедший в себя. – Наш ближайший план – вылечить человека, а не мучить его вопросами. Потом будем думать, что дальше.

Гик решил обустроиться в обнаруженной квартире и попросил мужчин помочь перевезти его компы и нехитрый скарб, состоящий в основном из проводков, удлинителей и какого-то «железа». Все его личные вещи поместились в небольшой рюкзак. Квартира была значительно меньше, чем родительские хоромы Белой, но окнами выходила на подветренную сторону, и там было теплее. Вместе с Хулиганом они спустились в подвал и разобрались, как включить газовый отопительный котел, что оказалось как нельзя вовремя. На улице было уже так стыло, что казалось: вот-вот пойдет снег. Выстрелов больше не было слышно, хотя складывалось все более отчетливое ощущение, что в городе кто-то есть.

К вечеру удалось подключиться к интернету. Бывший сисадмин взломал пароль от какого-то мощного роутера, который почему-то располагался под самой крышей дома и обеспечивал сносную связь. Все собрались в его квартирке узнавать новости.

Улучшение человеческой породы в отдельно взятой стране, судя по новостям, шло полным ходом. Страницы загружались долго, но удивительно и страшно было читать воодушевляющие тексты, состоящие в основном из лозунгов, отчетов и призывов. Никакой конкретики, фактов, иных мнений. СМИ бодро рапортовали об успехах, описывя, какая индивидуальная и качественная работа идет в специализированных Центрах: счастливые, играющие в шашки старики, решающие сложные задачи дети с синдромом Дауна, танцующие балет девочки с ДЦП. На миг у Каланчи даже появилось сомнение в правильности ее выбора. Жизнь на «большой земле» казалась отдельно организованным раем, доступным для всех. Видимо, о чем-то похожем думали и остальные, глядя на фотографии полного процветания и счастья.

– Прям рай для людей устроили, если верить тому, что пишут, – задумчиво промолвил Хулиган.

– Все красиво, да. Только если ты в раю, это означает, что ты умер, – сурово ответила Белая. – Как они туфту эту смонтировали и накропали, я прекрасно знаю. Доподлинно знаю, как это делается. А вот хорошо бы найти альтернативную прессу или блог, что угодно. Понятно, что все зарубежные источники они заблокировали, но я уверена: есть такие же, как мы, кто не верит во всю эту чушь.

– Смотрите! – она вдруг ткнула пальцем в экран. – Это же отец Малыша!

Они уставились в монитор. На фото был такой же, каким его запомнила Белая, пожилой лысеющий мужчина в дорогих очках, разве что без портфеля. Под фотографией подпись: «Глава научного отдела Управления улучшения человеческой породы».

– Вот же, етить, ну, понятно теперь все, – присвистнул Отродье.

У Белой сжались кулаки, лицо побелело от ненависти.

– Что тебе понятно? Я уверена, если поискать, то и моих на каких-нибудь топовых постах найдем. Ну-ка, забей в поисковик: Гаршин Олег Николаевич… Вот, пожалуйста: «Первый заместитель руководителя Комиссий по УВиВК Управления улучшения человеческой породы».

– Чего это такое – УВиВК? – любопытный Очкарик умудрялся заглядывать в монитор сквозь плотный заслон взрослых.

– Это расшифровывается как Комиссия по усовершенствованию внутренних и внешних качеств – представляешь, какой бред, малыш? – ответила ему Каланча.