Ограниченные невозможности. Как жить в этом мире, если ты не такой, как все

Что бы ты ни решил, я пойму. Ты, конечно, не обязан мне помогать. Но прошу тебя – пусть не трогают друзей, которые доставят это письмо и через день, надеюсь, заберут ответ в твоем ящике, если ты ответишь мне. Мне бы очень этого хотелось. Я ведь очень скучаю по тебе, папа. Передавай маме от меня привет. Я надеюсь, что у нее все хорошо и она счастлива. Твоя дочь Белая».

* * *

Тридцатого утром Каланча проснулась раньше всех, помыла голову, даже нанесла незамысловатый макияж. Завтракать не хотелось, она бы с удовольствием пробежалась, но выходить в город одной было слишком страшно. Поэтому она металась по квартире: то прилипала к окну в кухне, пытаясь разглядеть что-нибудь в слабом свете начинающегося пасмурного позднеоктябрьского утра, то заходила в комнату к мирно спящим детям. Очкарик опять раскрылся, а Корявая, наоборот, совсем спряталась под одеяло, Толстый посапывает, лежа на спине, а замотанный в платок Псих и поджавшая под себя ноги Заика с разных сторон жмутся к самому краю.

В ее фантазиях люди, которых она сегодня увидит на собрании, так же, как она, хотят вместе решать вопросы выживания в городе. Возможно, они больше знают о том, что стоит делать, как жить. Может быть, вместе они смогут решить, как обеспечить ее детям и всем другим людям безопасность и более или менее полноценную жизнь.

Она с детства любила маленьких детей, поэтому легко согласилась на предложение своего бывшего физрука, уходящего на пенсию, занять его место. Но одно дело – учить школьников физкультуре, всего сорок пять минут отвечать за порученный класс. Другое – думать о будущем пятерых детей, отвечать за их жизнь и здоровье, заботиться, любить. Она слишком молода, чтобы быть многодетной мамой, растить их, всегда сохранять уверенность в том, что делает все правильно, как нужно. Принимая решение их спасти, она не предполагала, что оно наградит ее такими сложными обязательствами, новой ролью. Она надеялась, что среди людей, пришедших на собрание, будут настоящие мамы, которые подскажут ей, как быть, научат быть матерью.

За завтраком долго спорили, брать или не брать с собой детей. Хулиган был активно против, горячился:

– Мы не знаем, кто эти люди, с чем они придут, как поведут себя. Разве мы можем подвергать детей такой опасности?

– Но именно они спасли Психа! Возможно, если они увидят, что с нами дети, они будут больше нам доверять. Ведь они тоже боятся Комиссии, бандитов – всех! А наша задача – объединиться! Будет проще, если они сразу увидят, что у нас самые мирные намерения, – не соглашалась Каланча.

В конце концов детей решили все-таки взять. Валентина активно поддержала это решение. Гик хотел было уклониться, но Белая сказала, что он нужен, чтобы рассказать о возможностях что-то сделать через обнаруженный интернет. Отродье принципиально отказался идти, даже не хотел подвозить их к библиотеке. Но после того как Андрей сказал: «О, без проблем, я просто сделаю две ходки и всех привезу», – передумал, впервые ощутив, как это неприятно, когда ты перестаешь быть незаменимым и важным.

Они приехали пораньше, чтобы посмотреть, как сейчас выглядит зал. Стеклянные двери в библиотеку были не заперты. В пустых коридорах гулко звучали их шаги. Зал был просторным, с большими окнами, поэтому света в нем хватало даже в такой пасмурный день. Пластмассовые черные стулья стояли в ряд, возле другой стены висел белый экран для проектора, скорее всего, и сам проектор можно было найти, да только им он был без надобности. На небольшом офисном столе лежал толстый слой пыли. Зал, видимо, предназначался для лекций и мог вместить человек пятьдесят, вряд ли больше, разве что встанут вдоль стен.

Решили, что говорить будет Валентина. Всем казалось, она сможет сформулировать самое важное и у нее получится убедить людей. Отродье, высадив пассажиров, сразу уехал. Белая стала искать тряпку, чтобы протереть стол. Гик слонялся без дела, в основном, стоял, пялясь в окно. Хулиган развернул часть стульев, на которые могли бы сесть «выступающие». Дети расселись в зале и затеяли какую-то игру, Каланча страшно волновалась и не заметила, что Очкарика с ними нет.

В два тридцать все устали от напряжения и занервничали. Людей не было.

– Может, они не прочитали наши объявления? Или мы дали им мало времени? А вдруг они нас боятся? Решили, что это трюк, придуманный Комиссией? – Каланча не хотела верить в провал придуманного ими мероприятия. – Может, стоит дать им еще время? Исправить на объявлениях дату?

– Я уверена, что они прочитали объявление. Не беспокойся, они придут. Мы подождем, – утешала ее Валентина, собирая непослушные волосы в распадающийся пучок.