Огранка. Первая книга декалогии «Гравитация жизни»

Вокруг все резко изменилось. Меня часто в чем-то упрекали, но в чем именно я виновата, никто никогда не объяснял. Дружить с Колей мне сразу запретили, покидать наш двор без родителей тоже не разрешалось, каждый мой шаг постоянно контролировался, и теперь я всегда играла одна. Однажды я увидела, как Коля приехал домой, и, забыв о запретах, помчалась к нему. Он, как и все соседи, обо всем знал и, сославшись на невыученные уроки, попросил меня уйти домой. Я запрыгала вокруг него и стала просить покатать на велосипеде, но в этот момент во двор вошла мама и увела меня домой, а тато со словами: «Ты опять за свое? Еще молоко на губах не просохло, а уже хлопцы в голове!» – сильно шлепнул по попе. Стоило мне услышать по радио популярную тогда песню ВИА «Песняры» и начать подпевать: «Чтоб ни случилось, я к милой приду в Вологду-гду-гду-гду…» – как сразу высказывалось недовольство: «Опять хлопцы в голове?!» Не понимая, что опять я сделала не так, я начала бояться петь… и с тех пор вообще не пою. Постепенно чувство постоянной виновности воспринималось мной уже в качестве самоидентификации, формируя ощущение какой-то неполноценности.

Вскоре тато получил квартиру от завода «Магнит», и мы переехали в большой девятиэтажный дом на берегу Днепра. Колю я больше никогда не видела, как и тех двух мальчишек. В детский садик теперь приходилось ездить на автобусе вместе с первой заводской сменой. К семи часам утра на конечной остановке возле нашего дома собиралось целое море людей, и, чтобы попасть в автобус, мне приходилось активно работать локтями, пробираясь между взрослыми. Как помещалось такое количество людей в автобус, оставалось загадкой. После того как последние пассажиры штурмом брали нижнюю ступеньку, подталкивая плечами и так уже свисавших с нее граждан, а оставшиеся за бортом вручную закрывали автоматические двери, автобус медленно трогался и, разогнавшись, уже не останавливался до самого завода. Точнее, он, конечно, согласно путевому листу иногда делал остановки, но, чтобы открылись двери, пассажирам потребовалось бы одновременно выдохнуть и втянуть животы, поэтому все считали, что это экспресс-маршрут с единственным исключением возле заводского детского сада, где непонятно как протиснувшие сквозь сплошную стену взрослых малыши, словно горох из разорванного мешка, выкатывались вместе с родителями наружу.

Смена места жительства и подготовка к школе привнесли в мою жизнь новые яркие эмоции, сгладив воспоминания о непонятном для меня случае в старом доме. Тем не менее характерное для шестилеток любопытство к сверстникам противоположного пола, точнее, к тому, как они устроены, у меня проявлялось очень сильно, но реакция взрослых на мой интерес действовала пугающе, заставляя в очередной раз чувствовать свою виновность. В один из дней, спрятавшись на печи за занавеской, мы с братом играли в доктора, засовывая цветные карандаши в попы и рассматривая устройство друг друга. Судя по гневу бабушки, неожиданно обнаружившей нас за этим занятием, мы делали что-то очень нехорошее, и меня, как старшую, за это сильно отругали. Однако по-прежнему со мной на эти темы никто не говорил, ничего не объяснял, и не потому, что не хотели, а потому, что это было не принято, и вопросы сексуального воспитания, как и государственная тайна, в советском обществе находились под грифом «Совершенно секретно».

Постепенно интерес к исследованию различий между девочками и мальчиками иссяк, заместившись необходимостью выучить алфавит и счет к первому классу. О странных событиях раннего детства я забыла на долгие годы, пока однажды, много лет спустя, они не хлестнули по нежному сердцу влюбленной девушки. Если бы я знала правду и понимала, что именно произошло со мной в детстве, не пришлось бы, рыдая, доказывать своему первому парню, что я перед ним чиста, а последующие контакты в молодости не привели бы к столь распущенному нраву и неутолимой потребности сексуального самоутверждения женщины с надломленной сексуальной самооценкой. Замалчивание проблемы, ее неразрешенность отразились на формировании психики девочки и, словно впрыснутый яд, продолжали свое разрушительное действие на протяжении всей жизни.

Глава 5. В закутке