Огромный черный корабль

И снова перемещение сошек: все понимают команды жестами. И снова регулировка шкалы. И пошла в воздух следующая мина в неизвестную даль, за холм. И раскрытые рты, и пот, и копоть, и следующий ящик с зарядами, и коробка с детонаторами, и уходят, уносятся за холмы оперенные стрелы, соблюдая железный ритм. И придвинутый к уху динамик, наряженное внимание. И снова перемещение сошек, теперь уже без отвлечения на табло — пошла в ход чистая интуиция.

И еще ящик с зарядами. А затем быстрые, мгновенные сборы. А ящики, пустые и полные, и рация, и все, что не нужно, — все в большую груду, и мина с часовым детонатором сверху на куче. А они уже бегут: миномет разобран, он на плечах у всех понемногу. Наверное, попали, но обсуждать некогда, бассержант пока молчит — боится сглазить, и надо делать ноги.

БАШНИ ГОРОДОВ

Пока сравнительно легкие машины прорывались в город с юго-востока, тяжелые четырехгусеничные танки элитной дивизии «Магнолия», снабженные атомной силовой установкой, родившиеся на свет для многосуточных сражений, съехали с гигантских прицепов и, не торопясь, придвинулись к городу с востока. Стекломильметоловое покрытие, по которому еще не так давно проносилось несчетное множество электромобилей, трескалось и брызгами выстреливало из-под гусениц. Бронированные гиганты такого класса еще никогда не передвигались по этому городу. Неспешность была их технической чертой характера, первоначально заложенной в конструкции, им не нужна была подвижность легких бронетранспортеров, они были готовы стойко перенести воздушную ударную волну атомных взрывов и подкалиберные бронебойные снаряды. В этом городе у них не было достойных противников, поэтому их продвижение напоминало парад. Находящиеся внутри экипажи, состоящие из пятнадцати человек, пытались обмениваться шуточками, насколько позволяла шумовая составляющая движения. Нервничали только рулевые, уж слишком узки были эти улицы пригородов, но ближе к центру столицы они надеялись выбраться на широкие автострады и площади. Танки были довольно высоки, но окружающие здания, конечно, превосходили их — обзор был ограничен, как ни вертели командиры свои перископы. Их начальники не были полными дураками, они понимали, как элементарно можно заблудиться в большом незнакомом городе, поэтому в каждом танке находился прикомандированный офицер особой полиции, он сидел в кресле .корректировщика огня, эта должность была необходима в танке, так как он имел пять орудийных и огнеметных башен.

— Вот они, — сказал Лумис, наблюдая в бинокль. Отсюда, с огромной высоты, танки казались совсем игрушечными, и двигались они по игрушечным улочкам. Лумис доложил в штаб о противнике, хотя там, ясное дело, были уже в курсе.

— Вы готовы? — спросили оттуда по рации, хотя тоже знали ответ.

Мы готовы, — ответил Лумис, продолжая наблюдать за бронетехникой, движущейся по трем параллельным улицам.

— Взрывайте здание.

— Давай, Карбан, — обратился Лумис к сухощавому пареньку, — делай свое черное дело.

— У нас в запасе пять минут, — произнес тот и повернул рубильник.

— Сматываемся! — распорядился Лумис.

— Я никуда не пойду! — внезапно ожил в углу астроном, он уже давно оборвал свою лекцию и просто сидел, уставясь в одну точку.

Лумис встал, схватил старика под мышку и побежал, прыгая через ступеньку, к ожидающему дирижаблю.

Они успели отлететь достаточно далеко, когда «Восточная Башня» беззвучно осела, а затем стала заваливаться набок. Она валилась и валилась. Создавалось впечатление, что она удлиняется на ходу: человеческое зрение по-разному воспринимает вертикальные и горизонтальные размеры. Старик заплакал, тихонько, как ребенок, а потом их настигла ударная волна.

* * *

После нескольких проб, явно бесполезных, четырехгусеничные машины прекратили попытки преодоления преграды, генерал Балифан, командующий дивизией «Магнолия», лично наблюдавший за этими импровизациями младших командиров на изображении, передаваемом с патрульного дирижабля, был в растерянности. После подрыва линии небоскребов та сторона города стала непроходима для танков. Он мог своей властью дать распоряжение отойти, хотя это было тяжеловато: громадные машины кое-где еле-еле помещались на узковатых улочках, и развороты там были затруднены, но проблема была не в этом. Как он, не выполнив задание, посмотрит в глаза командующему ударными наступательными силами Баркапазеру? Просто так взять и передать славу пехоте, которая вот-вот прибудет из района Патинелии, и плюнуть на карьеру? Его коллега генерал Лако уже обделался, подвели его «Абакуры», лететь ему с должности за плохое моральное состояние личного состава. Но «Абакуры» — танки легкие по сравнению с его железом, а если отступит «Магнолия», стыда не оберешься. «Держать завоеванные позиции!» — приказал он своим командирам, и шестьсот танкистов вместе с представителями особой полиции остались на ночь в городе, не прикрытые пехотой.

* * *

— Можно нанести по ним удар нейтронной бомбой, — предложил реваншист Габар. — Не обеднеем, потратив одну.