Огромный черный корабль

А корпус его высокой боевой машины из будущего-прошлого уже выпирал, вываливался наверх, открывая взору все более широкие перспективы. Руки рвались, рвались снять предохранители пулеметов, которые он специально не снял. Он чувствовал, как течет под мышками пот. Давненько он не стрелял из пулемета, правда, вчера выпустил пару очередей для пробы по фанерному щиту. Такой точный, убийственный огонь, ни противного шума, ничего. Отточенное, стерильное убийство, вот как это называется. Он не понял, когда вражеские снаряды начали замыкать цепь. Не случилось ничего, ни визга, ни тупых оглушающих ударов, ни сотрясения брони, ни грохота, ни дыма, ни копоти — бесшумная, невидимая резка, эдакая шинковка пуль и снарядов на тонкие ломтики, не снимая шкурки и не оставляя крох. Те вдали, ясное дело, ничего не поняли. Палили и палили, потом, наверное, опомнились, стали по новой регулировать прицелы, и снова жать на гашетки, и снова мимо, откуда им знать, что происходит? Это у нас внизу водитель ученый, со степенями докторскими, мыслями академическими, ведет сейчас вычисления разницы вероятностей попаданий в подвижную и неподвижную мишень, а у них — у них парень деревенский жмет на курок и думает: «Вот опозорюсь-то перед ребятами, в такую большущую трехэтажную дуру не могу угодить очередью, все в молоко, позор!» Не позор, не позор это, паренек, просто отстал ты от жизни, ушла она, голубок, вперед, не повезло тебе, бросили вас на бойню, а сказали, что на веселое развлечение. Дай бог тебе уцелеть и потом в госпитале, с легким ранением, рассказывать байки о волшебстве, тобой лично наблюдаемом, как испаряются и проваливаются в четвертое измерение тридцатимиллиметровые пули целыми лентами и ящиками, только смотри не увлекайся, а то переведут в отделение для психов.

А стрельба действительно все не кончалась. Ну что ж, подождем, перекурим. Как бы тут самому не свихнуться от всесилия...

СМЕНА ТАРЕЛОК

Теперь в кабине стало гораздо тесней. «Большие лбы» разместили здесь новый пульт — для управления зеркалом. Пракс прозвал его «пиратским». Так это название и внедрилось. А народу внутри было не продохнуть, да еще все старались пробиться поближе к экранам «пиратского».

— Начал набор высоты, — доложил доцент радиолокации Шчилан, сидящий в кресле «пиратского». Он был с брюшком и до блеска лыс, но докладывал, как заправский летчик, это было очень смешно, но в эти минуты смеяться нельзя, там, за границами колючки, умирали люди, выкраивая лишние минуты, а порой и секунды для них, большелобых. Смеяться сейчас было бы просто кощунственно.

— Высота десять метров. Полет нормальный. Высота двадцать... пятьдесят.

— Попробуй горизонтальное перемещение! — скомандовал ему Фаро Ражпуган.

— Есть сдвиг вправо...

Пошла проверка целой цепочки функций.

— А ускорить нельзя? — взмолился Мероид.

— Нет, майор, тем более мы никого не задерживаем, ведь те, кто стыкует блок усиления вашей «пушки», еще не закончили.

— Успеем?

— Мы делаем все возможное. Не мешайте, мы же вам не мешаем, когда вы воюете.

— Есть смещение на север.

— Достаточно, достаточно. Поднимись еще. И врубай батареи.

— Там ведь пасмурно, все в дыму?

— Какая разница, мы все равно зафиксируем их исправность.

— Есть... Пошло, пошло накопление.

— Вот видишь.

— Сажай, глянем показания внутреннего давления.

— Доиграетесь, — проворчал недовольно кто-то из офицеров, — саданут из пулемета автоматического, будет вам...

На говорившего цыкнули.

— Выравнивай, выравнивай крен! Вот, другое дело.

И так без конца. А совсем недалеко отсюда рвались мины.

ГОРЯЧИЕ МЯСНЫЕ БЛЮДА

Лумис уже ничего не думал. Вокруг вершилась мясорубка. Благо наблюдал он ее через красивые экраны. Он ничего не мог поделать с гусеничной техникой, бессмысленно выписывающей пируэты вокруг, но что он делал с пехотой! У двуствольного пулемета была бешеная скорострельность — людей он резал пополам и всегда, всегда попадал. Куда они только не пытались спрятаться. Правда, теперь появился шумовой фон: магнитная защита почти все время находилась на блокировке, а посему часто по корпусу его машины шелестели бессмысленные иглометные заряды. А однажды рванула ручная граната — наверное, противопехотная, — ничего не случилось, просто резануло по ушам, и все. Машина постоянно перемешалась, специально, они боялись самоходных минометов, которые могли быть у наступающих. Да еще Каро то и дело дергал вездеход в сторону, не мог по своей интеллигентности наезжать на трупы.

Наконец все кончилось: и патроны, и люди, им предназначенные, — все сразу.

— Трогай назад! — заорал Лумис. Руки у него тряслись, еще никогда он не убивал столько народу за один заход.

А эти придурки в броневиках все никак не могли решить, куда им направляться без пехоты: вперед или назад? Только когда колдовская машина забралась на холм и уже почти скрылась, а рядом с ней вырисовалась копия-близнец, они очухались. И на раненых своих, корчащихся на поле брани, им стало абсолютно наплевать.