Огромный черный корабль

Они уже почти боролись: Пексман был тяжелее, но у Браста позиция была более устойчивой, и он смог опрокинуть эту тушу. В слабом освещении, падающем из отворенной створки, он увидел глаза Пексмана и сразу покрылся потом. Их нечеловеческое выражение произвело в рассудке Браста очередной шок и окончательно нейтрализовало чужое гибельное воздействие. Он поджал ноги и толчком забросил нового противника назад, на место механика. Так же, ботинком, он выбил у него из руки оружие, затем придвинулся к перископу и, торопливо вращая рукоятку, обозрел окрестности. Угол обзора по вертикали был крайне мал, но зато благодаря частичному развороту, сделанному Пексманом, заднее крепление моста не мешало обозревать обе ближайшие боевые единицы. Он увидел, как по лианам, подобно акробатам, на одну из машин опустилось несколько обнаженных фигур. Вполне возможно, что то же самое происходило и на верхушке его машины, он никоим образом не мог лицезреть верхнюю часть выдвижного мостового блока. Браст вспомнил про газовые гранаты. Отсюда он не был способен дотянуться до ящика, и, кроме того, их применение заставило бы его надеть противогазовую маску, а это автоматически привело бы к нескольким секундам полной уязвимости. Да и не мог он, после того что случилось с Логги, снять шлем-каску хотя бы на миг. «Железный кулак» явно попал в западню, пришел к выводу Браст, и эта его догадка была истинной. Он не видел выхода. Если передний и задний танки по какой-то внешней причине блокированы, без подвесных вибротесаков остальным не выбраться, а нацепить их можно только вручную. Браст отправил во внешнее пространство еще половину обоймы, сам не зная, для чего. Плана не было. Он глянул на напарника: Пексман лежал не шевелясь и, возможно без сознания. «Чертовы гипнотизеры!» — зло подумал Браст, вновь придвигаясь к прибору наблюдения. Вездеход, находящийся по курсу, был плохо виден сквозь синеватое облако. Видимо, про химическую войну вспомнил не только Браст. Но бессильные бронированные коробки продолжали стоять, и, следовательно, стратегическая ситуация не менялась. В этот момент из подсознания Браста выпрыгнула и овладела мозгом абсолютно нетривиальная мысль. Он вспомнил об этих трофейных бусах — амулете. Он знал, что это наверняка бред и для его проверки не стоило рисковать, но внутри у него крепло убеждение. Сколько было случаев, объяснимых лишь иррациональным вмешательством этой побрякушки, взять хотя бы того страшнющего паука. Он положил игломет на колени и стал торопливо расстегивать пуговицы и «молнии» на груди, добираясь до внутреннего кармана. Он нащупал их: как всегда, они были прохладные на ощупь. Браст достал бусы и глянул на них. Они были совсем невесомы в его руке, казалось, стоит их отпустить, и они взлетят. А может быть, это было последствие долгого держания в руках игломета? Браст внезапно понял, что тянуть более нельзя, эту грубую, красивую вещь можно было рассматривать очень долго. Он, внутренне содрогаясь, подобрался к выходному отверстию и рывком высунулся из него.

— Эй, мерактропы! — заорал он. — Забирайте свою игрушку, только оставьте нас в покое!

И с размаху запустил их далеко-далеко, а затем с сумасшедшей скоростью нырнул обратно, задвигая за собой створку люка. Он даже не попытался воспользоваться станковым огнеметом, более того, совсем не подумал об этом, продырявленная библиотека анекдотов в голове Логги не располагала к подобным выходкам.

А вскоре все кончилось, и колонна, сделав маневр, дабы обогнуть гигантское поваленное дерево, двинулась дальше.

— Колдовство, — процедил Пексман. — Убейте меня на месте, но это колдовство.

Он очень смутно помнил происшедшее, и если бы не окровавленный Логги, то вообще считал бы все случившееся мрачным видением.

А Браст не стал рассказывать о своем поступке, он не желал терять авторитет, ведь Пекс причислял его к большим рационалистам.

ЛАБИРИНТЫ ГОРОДОВ

Проснулся он через полтора часа, точно как планировал. В голове шумело. Он прошел в соседнюю комнату. Временно оставивший свои обязанности по охране порядка Букле Лотерзан сидел в позе султана и деловито исследовал степень водоизмещения своего желудка. Но, несмотря на все старания естествоиспытателя, эксперимент до сих пор находился в стадии разработки. При виде Лумиса он прямо-таки посветлел и даже зарумянился в окрестностях макушки, а чтобы отметить возвращение «блудного сына», выбил пробку из непочатой бутылки «Императора». Он торжественно направил в фужер, подставленный Лумисом, шипучую струю алкоголя, но, узнав, что напиток предназначен не для него, а для кого-то постороннего, наотрез отказался наливать больше трети ранее задуманной порции. Едва отбившись от друга-полицейского, Лумис добрался до помещения, в котором оставил пленника. Тот, похоже, дремал, втиснувшись в угол, но моментально пробудился при открывании двери. Выяснилось, что Лумис был уже в неплохой форме: он успел уклониться от массивной металлической болванки и вовремя реквизировать гнутый кусок водопроводной трубы.