Огрызки эпох

  — Явился не затем, чтоб вас пугать,
  Но чтобы скрасить ваше заточенье,
  Андрей намерен вас не отпускать
  В желанный лес на приключенья.
  — Не люблю бродить в лесу,
  Вам в чаще по душе блужданье.

  — Вы ошибаетесь, ничуть.

  — А где ж вам нравится гулянье?

— В ночь сию, пожалуй, тут, — я подошел к кровати, вынудив Полину встать.

— Руку вашу дайте! — потребовала она, встревоженным взглядом изучая мою наружность.

Краем глаза я посмотрел на себя в зеркале. Свободная темная одежда измялась и запылилась, длинные волосы из-за сползшей бечевки образовали на голове «воронье гнездо», на щеках виднелись вмятинки, которые мне совсем не шли, а светящиеся глаза казались вытаращенными, как у совы.

— Что вы так нескромны? — мне не хотелось подавать женщине ледяную когтистую руку.

— Вы давно питались? — Полина бережно приняла мою холодную жесткую ладонь на свою — горячую и мягкую.

— Не могу припомнить, — угрюмо проворчал я.

— Лжете, ведь вампиры

Не забудут ничего, — женская ладонь выскользнула из-под моей.

— Разве мне дадите

Высосать всю вашу кровь? — недоверчиво усмехнулся я.

— Я вам разрешу кормиться… — Полина на миг усомнилась в спонтанном решении и сделала паузу. —

  В нашем Волочаровске.
  — Вы меня убить хотите.
  Я не верю, сомневаюсь.
  — Полно, видеть вас хочу я

Сытым и довольным, — внезапно просиявшая охотница хотела взять меня за обе руки, но я отступил. —

  Знаю, из-за нас с Андрюшкой
  Вы давно не пили крови,
  Всю охоту медным тазом
  Сдуру мы накрыли вам.

  — Приходилось мне скрываться
  По оврагам и лесам, —

хмурясь, я продолжил тему. —

  Я не ел почти
  И не ложился спать.

  — Так идите!

  Обещаю не мешать.

  — Убегаю на охоту, —

я согласился с подозрительно заманчивым предложением. —

  И вернусь, возможно, скоро…

Я выпрыгнул в окно.

По моему возвращению Полина стояла у зеркала, приглаживая распущенные волосы. В спальне пахло вином — вместо переселенных на пол книг на прикроватной тумбочке стояла откупоренная бутылка и два широких бокала.

Скинув рубашку, пояс вместе с ножнами и верхние панталоны, я раскинулся на ее кровати, блаженно потягиваясь, и зевнул, отведя взгляд, когда она обернулась.

Полина поняла, что я сказал ей без слов — «Я сыт, меня не нужно бояться».

«Ты тоже можешь не опасаться меня», — сообщила она, положив осиновый кол на книжную полку.

У меня не было уверенности в том, что под кроватью не хранится с десяток подобных орудий убийства. Но разве не я сказал недавно: «Будь, что будет».

Внешне спокойно, но на самом деле — сдержанно я посмотрел на Полину. Она улыбнулась, как раньше улыбался я, не открывая зубов, и совсем чуть-чуть растягивая губы. В ее остром взгляде, нацеленном на меня, как стрела охотничьего арбалета, не было ни застенчивости барышни, ни кокетства светской дамы, ни нагловатой развязности куртизанки… Не было в нем и вампирской воинственности. А что же было в нем? Я сам до конца не понимал. Какая — то великая идея, сродни Александровой или Цезаревой, только втоптанная в пыль Волочаровской объездной дороги, обернутая шелковым полотном и умащенная фиалковой водой. Какой — то проблеск надежды, сравнимый с тем, что блистает в глазах утомленного путника, заблудившегося в тайге, и обнаружившего внезапно мелькнувший за деревьями огонек костра.

Полина медленно приближалась. Расслабившийся и безоружный, я лежал поверх мятого одеяла, не прикрывая уязвимое сердце рукой. Я сдался на ее милость.

Прохладный шелк согрелся под моим телом. Все происходящее казалось сном, но было явью.

Склонившись надо мной, Полина провела тыльной стороной пальцев под моим подбородком, затем погладила мою щеку, наслаждаясь теплом.

— Так лучше, правда?

Я улыбнулся, на миг прикрыв глаза.

Скользя гладкой ладонью по моей груди и животу, Полина прислушивалась к моему дыханию. Она все еще оставалась в напряжении. Та грандиозная идея, что возгоралась в ее умной кудрявой головке, уступала потайному страху. Ей нужно было убедиться в том, что я не просто «заморил червячка», а пресытился настолько, что и нескольких капель ее крови не смогу в себя поместить. Она должна была увидеть, что при взгляде на нее у меня не текут слюнки, что я способен не заострять внимания на ее артериях и венах, что я не вижу в ней кулебяку с аппетитной начинкой.