Огрызки эпох

Охотница потеребила бантик сорочки в ожидании… Я прилег рядом с ней, поиграл этим бантиком, слушая музыку ее взволнованного сердца, и, нежно взяв ее руку, стал ее целовать — в щеку, в шею, в губы. Бережно я извлек ее из сорочки, словно конфету из обертки, которую хотел сохранить на память. В то время ее руки ненавязчиво ласкали меня, а затем я их остановил, сложил вместе, и она пугливо встрепенулась. У нее не было причин для испуга — рядом с ней находился благовоспитанный молодой человек из почтенного семейства, а не лесной хищник. Полина это поняла.

Поцеловав ее соединенные большие пальцы, я снова поймал губами ее губы, подхватил ее под лопатки и приподнял, привлекая к себе.

— Люблю тебя, — она рискнула обратиться ко мне на «ты», презрев тонкости светского этикета…

…- Тихон, до чего же ты красивый… — любуясь мной, прошептала Полина.

Неужели, мне ты предназначен?

Капельки ее слез потекли по моей груди.

— Что случилось, милая Полина? — заботливо спросил я, поглаживая ее руки над локтями.

— Прости, я от волненья плачу, — охотница рассмеялась, вытерев кулачком щеку. —

  С детства не роняла слез.
  Нам плакать не положено.
  Знать, влюбилась я всерьез.

  — Мне стыдно, вы встревожены…

  — Подобает мне скорбеть, стыдиться,
  Я нарушила обет, я согрешила.
  Ты — мой запретный плод, любимый Тихон

  — И вы — райское яблочко мое, Полина,

  Что мечтаю надкусить.

  — Не могу себя простить

  И за ночь, и за любовь… —

ее стихи оборвались, она испуганно вздохнула, напряглась, словно распознала в моем взгляде предвестие опасности.

Она подумала, что я успел немного проголодаться.

— Полина, успокойтесь, — я медленно сморгнул. —

  Не нужна мне ваша кровь,
  Я хочу вас целиком.
  Вы — страсть моя шальная.

— Прошу тебя, молчи! — охотница прикоснулась к моим губам. —

  Мы если нашей страсти
  Будем слепо угождать,
  Что ждет нас впереди?

  — Отвык я думать наперед,

  После несбывшихся желаний,
  И разучился строить планы,
  У жизни, знаешь, свой черед,
  Будь, что будет.

  — Мы рискуем.

  — Нам разве рисковать впервой?

  — Считала, ценишь ты покой,

  — Ценю, но только рядом с вами.

  — Пожал — ста расскажи мне о себе.

  Хочу узнать я о твоей судьбе.

  — Начните вы, я уступаю даме, — я не поддался на уловку.

  — С чего начать, я прям, не знаю.

  — Все по порядку мне не нужно.

  Начните с траура по мужу.
  Он на войне погиб?
  — Его убил вампир.
  Тем более невероятно,
  Что вдруг с вампиром я связалась! —

Полина перестала нависать надо мной, легла рядом. —

  Самой мне это непонятно,
  Благоразумьем отличалась…
  Смотрю в глаза и не пойму,
  Что так влечет меня к нему?
  И почему не властна над собой?
  Должна бы напоить его смолой…
  Но берегу его я от осины,
  Как будто создан он из хрупкой глины.
  Забыла я прощальную печаль,
  В сундук сложила черную вуаль,
  Шагнула в вечной ночи мрак,
  Он заменил мне солнце. Как же так?

  — И не пытайтесь понимать,

  Старайтесь просто доверять
  Тому, кто дышит с вами рядом, —

посоветовал я.

  — Но под твоим голодным взглядом
  Мне на горло давит страха нить, —

из уст Полины вылетело спонтанное признание.

  — И вы меня решили накормить…

  — Да, Тихон, так спокойней мне.

  — И мне приятней, спору нет,

  Ибо люблю покушать.

  — Мне не придется поутру

  Дурные вести слушать?

  — Мой ангел, вас не подведу, —

я приподнялся над ней, выбравшись из-под одеяла…

Целуя Полину, я пропустил мимо ушей звук шагов на лестнице, и нервно вздрогнул, развернувшись вполоборота к двери, когда в комнату без стука ворвалась растерянная Маша в домашнем сером платье и белой косынке.